Королевство вандалов

Ортодоксальная церковь, естественно, сразу же воспользовалась предоставившимися ей возможностями. Были вновь заняты многочисленные епископства, и уже в 523 г. только в Бизацене состоялись два поместных собора (в Юнке и Суфесе), в которых принимал участие и Фульгенций Руспийский. Ортодоксальная церковь была восстановлена также в имущественных правах, и 5 февраля 525 г. под председательством нового митрополита (Бонифация) в Карфагене даже состоялся общий африканский собор [137]

, в котором участвовали 61 епископ из Проконсульской Африки, Бизацены и Нумидии, а также из Мавритании и Триполитании. На первый взгляд удивляет незначительное число епископов – по сравнению с числом клириков (около 460), участвовавших в гораздо более опасных религиозных дискуссиях 484 г. Следует подчеркнуть, что, несмотря на благожелательное отношение Хильдериха, не все епископские кафедры были заняты вновь. И это не было решающим обстоятельством. Среди участников этого собора находились преимущественно епископы из Проконсульской Африки, в то время как Бизацена и Нумидия прислали лишь нескольких «наблюдателей»; появились также два триполитанских епископа, в то время как от обширной Мавритании присутствовал лишь один участник. Как объяснить это удивительное распределение, ведь следовало бы предположить, что по благожелательности Хильдериха все северо-африканские диоцезы или по крайней мере провинции скорее всего с благодарностью использовали бы возможность совместно устроить свои церковные дела? Акты собора показывают, что в то время, когда карфагенская и другие епископские кафедры оставались вакантными, между отдельными епископами и между епископами и аббатами возникали многочисленные споры по поводу разграничения сфер деятельности, для устранения которых требовались значительные усилия; основанием для иерархических преобразований были постановления собора 418 г., в котором принимал участие еще Августин. Этих старых установлений, однако, было недостаточно для решения многих новых проблем, которые зачастую были связаны с личными противоречиями руководителей церкви. Так, достоверно засвидетельствованы такие противоречия между митрополитом Бонифацием и бизаценским примасом Либератом; последний хотел доказать свою независимость от Карфагена и для этого «блокировал» большинством своих провинциальных клириков карфагенский собор. Вряд ли собор 525 г. мог рассчитывать на мавританских епископов, в столь большом количестве появившихся на «соборе» 484 г., так как вандальское влияние сохранилось только в нескольких прибрежных городах этой провинции; то же самое относится и к Нумидии, и удивления достойно уже то, что в Карфагене вообще появились четыре епископа из южной Нумидии, так как это могло произойти, собственно говоря, только с согласия соответствующих берберских князей, если не брать в расчет вандало-мавританское совладение в областях этих городов. Таким образом, собор 525 г. обнаруживает многочисленные парадоксы, два из которых кажутся особенно поразительными: 1. В ортодоксальной церкви, с трудом восстановленной в ее внешнем благосостоянии, тотчас обнаруживаются значительные внутренние противоречия. 2. Упадок вандальской мощи прямо и косвенно наносит вред ортодоксальной церкви, которая теперь располагает в Северной Африке крайне ограниченным «оперативным пространством». Эта взаимосвязь показательна, естественно, и в отношении вандальской политики.

И все же во многих аспектах тогдашняя африканская церковь вскоре вновь вступила в пору расцвета. Без сомнения, при этом большую роль сыграл авторитет испытанных и закаленных в изгнании епископов, и в особенности большой вклад в дело церковного преобразования, строительства монашества и развития современного богословия, несмотря на маргинальность своего статуса провинциального епископа, внес активно действовавший еще до 2 января 527 г. Фульгенций [138]

. В арианстве, по всей видимости, уже почти не предпринимали никаких действий против Фульгенция и его «школы», хотя арианская реакция, несомненно, планировала новое наступление при следующем короле – Гелимере.