Королеву играет свита

— Нагулялась? — осведомился Юра, надменно скрестив руки натруди. Взгляд его невольно тянулся к жене, подмечая произошедшие с ней перемены. Какая-то она стала не такая, как раньше: более раскованная, более громкая, более уверенная в себе, что ли. И еще более красивая…

— Юр, ну ты что, а? Ты ведь тоже актер, ты должен меня понять… Съемки затянулись, это не моя вина… То декорации сгорели, пришлось заново отстраивать, то этот псих, Лешка Куземкин, он рабочего Путилина играл, упал по пьянке с лошади и сломал ногу. Пришлось из-за него все сцены с дублером переснимать.

Она опустила дочь в кроватку и приблизилась к мужу, ожидая, что он ее обнимет. Но тот так и не разомкнул скрещенных на груди рук.

— Юр, ну ты что? — обидчиво протянула Нина, — Я к тебе так спешила, летела, думала, вот вернусь домой и… Я ведь тебя больше всех на свете люблю!

Тебя и Катьку…

Юра отвернулся, жестко сжав губы. И с трудом произнес:

— Ты думаешь, я ничего не знаю?

— Что ты знаешь?

— Что у тебя с Лесовским на съемках было? Как вы с ним в кустах валялись. Об этом уже вся студия судачит!

— Юр, да что такое говоришь! — Нина отшатнулась, бледнея. — Да как ты мог в такое поверить? Ты что мне, своей жене. Не веришь? Да?

Ее глаза засверкали, сузившись от гнева. Вместо ответа, Юра отвел руку назад и неумело ударил жену по щеке. Голова с тяжелой гривой волос бессильно мотнулась в сторону, на щеке расплылось розовое горящее пятно.

Нина зажала ладонью щеку и отвернулась, низко опустив голову. Ее плечи ритмично вздрагивали от рыданий.

Было так тихо, что слышно было, как капала на кухне вода и кричали во дворе дети, катаясь с горки.

Юра неуверенно тронул плечо жены. Она гневно отбросила его руку.

— Если хочешь знать, эти слухи сам Лесовский распускает, — неожиданно произнесла она дрожащим голосом. — Он меня обхаживал, я ему от ворот поворот дала, вот он и обозлился. А я, между прочим, все время только о тебе и о Катьке думала… По ночам места себе не находила, в подушку плакала…

— Что-то не верится, — усмехнулся Юра.

— Ах, ты не веришь! Мне, своей жене! — вскипела Нина. — Выходит, я теперь тебе вовсе никакая не жена, если ты мне не веришь.

— Ну и? — Юра вновь высокомерно скрестил руки на груди.

— Тогда мне остается только… — Нина растерянно оглядела комнату. — Только забрать Катю и… уйти от тебя!

Она заметалась по комнате, нервно собирая распашонки, ползунки, шапочки и швыряя их в одну огромную кучу. Катя следила за ней удивленными глазами, засовывая в рот деревянную погремушку в виде рыжего клоуна с кольцом вместо живота.

— Я… Я не отдам тебе ребенка. — Юра вырвал у нее белье и швырнул его обратно на стул.

— Это почему же?

— Потому что ты ее первая бросила!

— Я ее не бросила! Я оставила ребенка с тобой, отцом, на время съемок.

А теперь ее забираю! — Нина демонстративно схватила пеленку.

— Катьку я тебе не отдам!

— Отдашь!

— Не отдам! — Юра изо всех сил дернул пеленку к себе. Хлипкая ткань оборвалась, и спорящие разлетелись в стороны, яростно сверкая глазами.

Юра опомнился первый. Он взял дочку на руки, крепко прижал к себе. Кате стало больно. Она недовольно захныкала, сопротивляясь навязчивой родительской нежности, стала выдираться.

Нина швырнула рваную пеленку в угол и оскорбление стала натягивать пальто. Она медлила, подсознательно ожидая, что муж начнет умолять ее остаться.

Но Юра глухо молчал, отвернувшись. Тогда Нина шагнула вперед, чтобы попрощаться с дочерью, и увидела перед собой его огромные печальные глаза, полные непролитых слез.

— Знаешь, как нам было без тебя трудно? — неожиданно произнес муж хриплым голосом. Слова выходили из него трудно, точно засохшая зубная паста из тюбика.

Катя глядела на мать настороженными черными глазенками, изо рта у нее текли слюни, пронзительно блестя в электрическом свете. В горле Нины застрял ком, мешая говорить.

— Ма-ма! — отчетливо произнесла Катя, глядя на нее. И замолчала.

Вместо ответа, Нина обхватила мужа одной рукой, прошептала пересохшими губами:

— Я… Я больше никогда не оставлю вас. Никогда! Как ей хотелось самой верить в это!

Глава 5

— Мам, я буду тебе деньги высылать, ты не сомневайся, — обещала Нина, стоя на платформе возле готового тронуться поезда. — На первое время хватит, а потом я еще вышлю, когда заработаю.

Горестно вздохнув, мать поправила платок на чернявой, обметанной буйными кудрями голове внучки.

— Ладно, проживем как-нибудь. — Она расстроенно шмыгнула носом и спросила с обидчивой дрожью в голосе:

— А Юрка-то что?

— Что Юрка?

— Он деньги на ребенка думает высылать? Его ж ребенок!

— Ой, мам, не знаю. — Нина нервно дернула плечом. — Я с ним даже не разговаривала. Вещи собрала, Катьку в охапку — и ну бежать, пока он не вернулся. Ну его! Опять начнет ныть, канючить… А то еще с кулаками бросится.

Так легче.

— Ну и оставила бы Катьку ему, — ворчливо проговорила мать. — Мы с твоей бабкой немолодые, чтобы дите поднимать, силы уже не те.

— Ты что, мам? — взвилась Нина. — Я уже оставляла ее… Приехала, а она грязная вся, чуть не во вшах ползает. А еще мать Юркина… Знаешь, как она его против меня настраивает?

— Вот пусть бы и нянчилась.