Королевы бандитов

– Чего-чего ты сделала? – уставился он на нее, но безо всякой злости. Гита хорошо знала, что такое злость. Карем всего-навсего был ошарашен.

Они отошли на тротуар – с базара вырулил грузовик с гирляндами из бархатцев на ветровом стекле и покатил к храму в дальнем конце улицы. На крыше кабины красовались два громкоговорителя и какие-то политические баннеры. Из громкоговорителей неслись пронзительные речи, но у Гиты так оглушительно гудела кровь в ушах, что она не разбирала слов.

Карем наконец отдышался.

– Выпустила собак? – повторил он. – Ну и отлично.

– Ты с ума сошел? А если Бада-Бхай тебе отомстит?

Карем пожал плечами:

– Он уже разорвал нашу сделку. Для меня это и так нехилый удар под дых.

Гита сглотнула. До нее вдруг дошло, что, если они с Фарах убьют Самира, Карем потеряет клиента. То есть они фактически планировали ограбить Карема, хотя до сих пор ей казалось, что в их преступлении не будет ни одной невинной жертвы.

– Найдешь другого партнера, – сказала она.

– Здесь не найду.

Тут Гиту накрыла волна страха за саму себя – теперь ей угрожали уже двое мужчин вместо одного, к Самиру добавился Бада-Бхай.

– А он правда такой крутой криминальный авторитет? – осторожно спросила она.

Карем рассмеялся:

– Он вообще не авторитет, только строит из себя большого босса и мафиозного дона. Сам себе кличку эту придумал – Бада-Бхай, хочет прослыть крутым. А на деле никак не может разобраться со своими бабами – с женой и с… – Он закашлялся и умолк.

– С Лакхой? – подсказала Гита. – С женщиной-рабари?

Карем кивнул:

– А ты наблюдательная. Я, в отличие от тебя, раза три в его доме побывал, прежде чем понял, что она мать его сына.

– Внебрачного то есть?

– Ну да. Но других детей у него нет, так что Бада-Бхай никогда от мальчишки не отречется, как бы жена ни настаивала. К тому же и мать его, Лакху, Бада-Бхай… не то чтобы безумно любит, но очень к ней привязан. Трудно сказать, что из этого бесит его законную жену больше.

У Гиты сразу возникло море вопросов, но вместо этого она поинтересовалась:

– Если он не такой уж опасный бандит, тогда почему ты не можешь найти другого оптовика?

– Городок-то маленький, Бада-Бхай тут единственный скупщик самогона. Мне придется начать с нуля где-нибудь в другом месте. Налаживать контакты, бесплатно поить тхаррой заинтересованных лиц, создавать себе репутацию… А до тех пор… – Он развел руками.

– Мы что-нибудь придумаем. Кредитный инспектор…

– Гитабен, – перебил Карем, – ты же знаешь, что в групповом кредитовании могут участвовать только женщины. К тому же я сомневаюсь, что власти сочтут хорошей идеей финансировать производство алкоголя в штате, где объявлен сухой закон.

– На самом деле ты занимаешься тем, что в других штатах считается вполне легальным бизнесом. Какая-то там пограничная линия, нарисованная на карте, не может сделать тебя преступником.

Карем так посмотрел на нее, что она нахмурилась:

– Чего?

– Ничего, – пожал он плечами. – Просто твоя поддержка меня удивила. Учитывая, что случилось с Рамешем…

– Что ж… – Гита умолкла. Теперь она искренне раскаивалась после всего, что наговорила ему прошлым вечером в магазине, и решила забыть, что думала об этом человеке раньше, потому что тот Карем, который стоял перед ней сейчас, только что отказался травить людей ради собственной выгоды, а следовательно, заслуживал второго шанса. – Рамеш сам сделал свой выбор.

– Да, – кивнул Карем. – Это правда.

Их взгляды встретились, и Гита, занервничав, потянулась по привычке к мочке уха, задев локтем сумку – раздался скулеж, а Карем удивился:

– Это что?..

– О! – виновато спохватилась Гита. Она совсем забыла о псе и поспешила осторожно достать его из сумки. Вид у него был жалкий, задорно торчали только лисьи уши; хвост уныло болтался, шерсть на морде свалялась от засохшей рвоты. – Этому было совсем плохо, даже не смог убежать. По-моему, он ослеп.

Карем потрепал пса за ухом:

– Надо ему воды дать.

– Может, к врачу отнести?

– К врачу для собак? Кохра – это тебе не Бомбей[52].

Они нашли поблизости питьевой фонтанчик. Пес сначала принюхался, дрожа черными ноздрями, потом начал жадно лакать воду и пил, не отрываясь, минуты две.

– Вот теперь он выглядит гораздо лучше, – сказал Карем.

Гита с сомнением покосилась на пса у себя на руках, – он еще подрагивал от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы напиться. Шерсть на лапах у него была, видимо, белой, но очень грязной; длинное тело – светло-коричневым с темной полосой, опоясывающей его, как ремешок; одно ухо – черным.

– Ты уверен? – покачала головой Гита.

– Ну… вообще-то не очень.

– Как думаешь, он сдохнет?

– Я думаю, если его сейчас не вырвет водой и если он сможет хоть что-нибудь съесть, это будет хороший знак.

– А что едят собаки?