Королевы-соперницы

— Я есмь воскресение и жизнь, говорит Господь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек.[15]

— Мистрис Монтегю все нет как нет, — сказала графиня на ухо Элпью, пока специальные служители несли гроб в церковь. — И, что еще интереснее, нет мистера Лукаса.

— Ты положил беззакония наши пред Тобою и тайное наше пред светом лица Твоего...[16]

В церкви, встав на колени в одном из последних рядов, Элпью и графиня принялись наблюдать за окружающими, пока священник продолжал монотонно возглашать:

—... Все дни наши прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши как звук.[17]

Открылась дверь, и в церковь незаметно вошел синьор Лампоне. Он преклонил колени, а затем сел в ряду напротив, его серебряный нос сиял в свете, падавшем сквозь высокие окна.

— Папист! — Элпью ткнула графиню в бок локтем. — Вы заметили?

— Все итальянцы паписты.

— Посмотрите-ка на это, — сказала Элпью, указывая на большую трещину в полу.

— Мертвые воскресают! — подмигнула своей компаньонке графиня. — По мере того как разлагаются. Я же сказала тебе, что здесь похоронили очень много людей.

Гроб снова вынесли под моросящий дождь для захоронения.

Элпью оглянулась на толпу театральных фанатиков, прижавшихся к железной ограде, теснившихся в надежде увидеть кого-то из актеров, словно это был последний спектакль.

— Мадам? — Она дотронулась до локтя графини. На дороге стояла большая черная карета. Из нее высунулся мужчина в длинном темном парике. На лице его играла демоническая улыбка.

— Кто это? — шепотом спросила у Элпью графиня.

— Мне этот малый кажется весьма странным, мадам.

— Муж появился! — Рич прошептал это достаточно громко, так что обе они услышали. Все актеры на мгновение обернулись на карету и снова устремили взгляды на могилу.

— Муж Анны? — спросила Элпью у Сиббера.

Он кивнул и наклонился, чтобы взять горсть земли. Графиня повернулась, чтобы повнимательнее разглядеть карету.

— Он не один, — пробормотала она. — Смотри, Элпью, с ним женщина.

— Последний же враг истребится — смерть. Потому что все покорил под ноги Его...[18]

Каждый актер бросал на гроб горсть земли и отходил.

— И она его обнимает, — добавила Элпью.

— Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?[19]

Как раз в этот момент подъехала двуколка, в которой сидела Ребекка. Актриса спрыгнула на землю. Судя по ее виду, она была в ярости.

Толпа оторвалась от созерцания церковного двора, чтобы понаблюдать за ней.

— Жало же смерти — грех; а сила греха — закон.[20]

— Бедная Анна Лукас, — проговорила графиня, бросая на гроб горсть земли. — Даже на собственных похоронах ей не позволили играть главную роль.

Ребекка подошла к карете мистера Лукаса. Когда ее лицо оказалось под открытым окном кареты, все увидели, как Лукас схватил актрису за подбородок и крепко поцеловал в губы.

— На глазах у всех! — возопила графиня. — Эта маленькая мадам.

Ребекка похлопала мистера Лукаса по руке, а затем, внимательно посмотрев на могилу за оградой и на собравшихся там актеров, быстро ушла.

Глава четвертая

Удивление

Первейшая и наиболее умеренная из Страстей.

Перемена в лице выражается разве что простым поднятием одной брови.

Глаза устремлены на объект, вызывающих удивление.

Когда церемония закончилась, графиня и Элпью быстро прошли через перекресток Семи циферблатов, следя, чтобы их не обчистили знаменитые ирландские карманники, промышляющие в этом районе. Уже стемнело, а улицы, по которым они шли, освещались скупо.

Женщины замедлили шаги, только когда пересекли Ковент-Гарден-Пьяцца. Площадь сияла, освещенная сотней факелов. Из таверн то и дело выходили посетители. Под портиком церкви проститутки в масках быстренько оказывали услуги клиентам.

— Почти дома. — Элпью забренчала в кармане монетами и хитро глянула на графиню. — Может, истратим наши последние деньги на скромный ужин где-нибудь здесь?

— Вместо того чтобы снова есть похлебку Годфри из бычьих хвостов? — В глазах графини промелькнула веселая искорка. — А ты хитрая девчонка! Будь по-твоему.

Они заняли столик в маленькой комнате в «Голове арапа» и заказали уже готовые блюда за девять пенсов. Элпью остановила свой выбор на устричном пироге, а графиня предпочла пудинг из свинины с тушеными овощами.

Молча жуя, сыщицы перебирали в голове события последних нескольких дней.

— Миледи! — Элпью проглотила ложку устриц. — Вам не кажется, что мы очутились в странном положении?

— Это почему?

— Нас наняла особа, желающая, чтобы мы нашли убийцу, а эта особа...