Читаем Короли Кипра в эпоху крестовых походов полностью

Естественно, планы привлечения сил крестоносцев с Запада также существовали. Сразу же после падения Акры папа Николай IV был всерьез обеспокоен возможностью вторжения мамлюков и на Кипр. Незадолго до смерти в апреле 1292 г. он успел сформировать флот, состоявший из двадцати галер, который под командованием генуэзца Мануэле Дзаккариа был направлен на Восток. На Кипре к нему присоединились пятнадцать галер, снаряженных кипрским монархом. Христиане даже совершили дерзкий рейд против Александрии, который, тем не менее, не имел серьезных последствий для Египта. Несмотря на то, что в этот момент султан аль-Ашраф Халил был убит его же приближенными, христианам не удалось воспользоваться ситуацией и добиться какого-либо успеха[95]. После смерти папы Николая IV его инициативы организации крестового похода были заброшены, а последовавшая затем в 1293 г. война между Венецией и Генуей значительно ослабила позиции христиан, оставшихся фактически без флота. Между тем, ситуация требовала незамедлительных действий и большей слаженности и организованности среди христиан. К 1294 г., несколько оправившись от ударов, Ордена тамплиеров и госпитальеров начинают сами снаряжать корабли для отражения натиска мамлюков. Однако очевидно, что их силы не могли сравниться с возможностями крупных итальянских морских республик. Тем не менее, Кипр ждал помощи с Запада и не мог остаться без нее. Хотя в данном случае нельзя не согласиться с мнением П. Эдбери, что помощь французской короны могла быть небезопасна для Кипрского королевства, ибо в случае успеха крестового похода, естественным предводителем которого виделся французский король, в Святой Земле неминуемо установилось бы анжуйское или французское правление

[96]. Не столь давно папа освободил кипрского монарха от, пусть и формальной, вассальной зависимости от германского императора, и было бы совсем обидно теперь оказаться под властью французской короны. Самостоятельная роль кипрскому монарху в замыслах французского похода не отводилась, как того хотелось бы Генриху II Лузиньяну.

Генрих II умер бездетным, и кипрский трон перешел к одному из его племянников — Гуго, сыну Гиде Лузиньяна и Эшив Ибелин, вступившему на престол в апреле 1324 г. под именем Гуго IV (1324–1359). В мае того же года в Фамагусте он возложил на свою голову корону Иерусалима. Точная дата рождения Гуго IV неизвестна; он родился между 1293 и 1296 гг., ему было около четырех-пяти лет, когда умер его отец, и около 18 лет, когда в 1312 г. умерла его мать. Гуго воспитывался при дворе, и еще до вступления на престол активно участвовал в делах королевства при своем дяде Генрихе II. В 1318 г. ему была пожалована должность коннетабля Кипра, которую некогда занимал его отец.

Прежде чем продолжить рассказ о Лузиньянах — королях и крестоносцах, необходимо остановиться на личности А мор и Лузиньяна, который никогда не был королем Иерусалима и Кипра, который в источниках называется только регентом и за которым в историографии утвердилась дурная слава узурпатора. Тем не менее, именно от него берет начало еще одна, армянская ветвь Лузиньянов. Амори был четвертым сыном короля Гуго III; он являлся байло Иерусалима и сеньором Тира, и в 1291 г. стал коннетаблем Иерусалимского королевства. После потери латинянами сирийских земель и падения Акры он вместе с другими беженцами ретировался на Кипр и здесь возглавил партию кипрской знати, недовольной политикой Генриха II. Эта партия была поддержана тамплиерами, Генуей и Арменией. В 1306 г. недовольным удалось сместить с трона законного монарха и провозгласить Амори ректором и правителем Кипра («rector et gubernator Cypri»). Генриха II, в свою очередь, поддерживали госпитальеры, Венеция, другая часть кипрского нобилитета и высший клир королевства. До того как Тир и Акра были потеряны европейцами Амори собирался жениться на Эшив Ибелин-Бейрутской. Посте утраты земель в Сирии Эшив (в будущем мать Гуго IV) перестала представлять интерес для амбициозного Амори и он «уступает» ее своему младшему брату Ги. Сам же он выбирает более выгодную партию с дочерью короля Киликийской Армении Левона II Изабеллой. Этот брак состоялся в 1292 или 1293 г., и от него родились шестеро детей. Однако в 1310 г. Амори был убит одним из своих пажей, Симоном де Монтолифом, а Генрих II восстановлен на кипрском престоле. Дети Амори из-за мятежа своего отца потеряли всякие права на трон в Кипрском королевстве и вместе со своей матерью отбыли в Армению, где и положили начало новой, армянской ветви Лузиньянов.

Глава 2

Гуго IV Лузиньян (1324–1359) —

новый крестоносец «нового» Средневековья

Перейти на страницу:

Все книги серии Историческая книга

Дом на городской окраине
Дом на городской окраине

Имя Карела Полачека (1892–1944), чешского писателя погибшего в одном из гитлеровских концентрационных лагерей, обычно ставят сразу вслед за именами Ярослава Гашека и Карела Чапека. В этом тройном созвездии чешских классиков комического Гашек был прежде всего сатириком, Чапек — юмористом, Полачек в качестве художественного скальпеля чаще всего использовал иронию. Центральная тема его творчества — ироническое изображение мещанства, в частности — еврейского.Несмотря на то, что действие романа «Дом на городской окраине» (1928) происходит в 20-е годы минувшего века, российский читатель встретит здесь ситуации, знакомые ему по нашим дням. В двух главных персонажах романа — полицейском Факторе, владельце дома, и чиновнике Сыровы, квартиросъемщике, воплощены, с одной стороны, безудержное стремление к обогащению и власти, с другой — жизненная пассивность и полная беззащитность перед властьимущими.Роман «Михелуп и мотоцикл» (1935) писался в ту пору, когда угроза фашистской агрессии уже нависла над Чехословакией. Бухгалтер Михелуп, выгодно приобретя мотоцикл, испытывает вереницу трагикомических приключений. Услышав речь Гитлера по радио, Михелуп заявляет: «Пан Гитлер! Бухгалтер Михелуп лишает вас слова!» — и поворотом рычажка заставляет фюрера смолкнуть. Михелупу кажется, что его благополучию ничто не угрожает. Но читателю ясно, что именно такая позиция Михелупа и ему подобных сделала народы Европы жертвами гитлеризма.

Карел Полачек

Классическая проза
По ту сторону одиночества. Сообщества необычных людей
По ту сторону одиночества. Сообщества необычных людей

В книге описана жизнь деревенской общины в Норвегии, где примерно 70 человек, по обычным меркам называемых «умственно отсталыми», и столько же «нормальных» объединились в семьи и стараются создать осмысленную совместную жизнь. Если пожить в таком сообществе несколько месяцев, как это сделал Нильс Кристи, или даже половину жизни, чувствуешь исцеляющую человечность, отторгнутую нашим вечно занятым, зацикленным на коммерции миром.Тот, кто в наше односторонне интеллектуальное время почитает «Идиота» Достоевского, того не может не тронуть прекрасное, полное любви описание князя Мышкина. Что может так своеобразно затрагивать нас в этом человеческом облике? Редкие моральные качества, чистота сердца, находящая от клик в нашем сердце?И можно, наконец, спросить себя, совершенно в духе великого романа Достоевского, кто из нас является больше человеком, кто из нас здоровее душевно-духовно?

Нильс Кристи

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Моя жизнь с Гертрудой Стайн
Моя жизнь с Гертрудой Стайн

В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других. В данную книгу включены воспоминания Э. Токлас, избранные письма, два интервью и одна литературная статья, вкупе отражающие культурную жизнь Парижа в первой половине XX столетия, подробности взаимоотношений Г. Стайн и Э. Токлас со многими видными художниками и писателями той эпохи — Пикассо, Браком, Грисом, Джойсом, Аполлинером и т. п.

Элис Токлас

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Чингисхан
Чингисхан

Роман В. Яна «Чингисхан» — это эпическое повествование о судьбе величайшего полководца в истории человечества, легендарного объединителя монголо-татарских племен и покорителя множества стран. Его называли повелителем страха… Не было силы, которая могла бы его остановить… Начался XIII век и кровавое солнце поднялось над землей. Орды монгольских племен двинулись на запад. Не было силы способной противостоять мощи этой армии во главе с Чингисханом. Он не щадил ни себя ни других. В письме, которое он послал в Самарканд, было всего шесть слов. Но ужас сковал защитников города, и они распахнули ворота перед завоевателем. Когда же пали могущественные государства Азии страшная угроза нависла над Русью...

Валентина Марковна Скляренко , Василий Григорьевич Ян , Василий Ян , Джон Мэн , Елена Семеновна Василевич , Роман Горбунов

Детская литература / История / Проза / Историческая проза / Советская классическая проза / Управление, подбор персонала / Финансы и бизнес
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах
Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Данная книга известного историка Е. Ю. Спицына, посвященная 20-летней брежневской эпохе, стала долгожданным продолжением двух его прежних работ — «Осень патриарха» и «Хрущевская слякоть». Хорошо известно, что во всей историографии, да и в широком общественном сознании, закрепилось несколько названий этой эпохи, в том числе предельно лживый штамп «брежневский застой», рожденный архитекторами и прорабами горбачевской перестройки. Разоблачению этого и многих других штампов, баек и мифов, связанных как с фигурой самого Л. И. Брежнева, так и со многими явлениями и событиями того времени, и посвящена данная книга. Перед вами плод многолетних трудов автора, где на основе анализа огромного фактического материала, почерпнутого из самых разных архивов, многочисленных мемуаров и научной литературы, он представил свой строго научный взгляд на эту славную страницу нашей советской истории, которая у многих соотечественников до сих пор ассоциируется с лучшими годами их жизни.

Евгений Юрьевич Спицын

История / Образование и наука