Корона

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашиваешься ты. Будто не знаешь. А я кошусь по сторонам - оцениваю обстановку. Шесть изумленных взглядов на меня. Три – цепких, оценивающих. Акил – среди них. 

Старик быстро соображает. 

Подведем итог. Шестеро лояльных и три возможных бунтовщика. Вот такой расклад, брат. Не все, значит, хотят видеть тебя на троне. Вопрос только – почему? Тобой ведь будет легче управлять, чем мной. 

Было бы…

– Может, это знак? – говорю я, стараюсь быть серьезным и догадываюсь, что теперь губы дергаются у меня - так хочется засмеяться. – Может, корона сама отказывается от тебя?

– Имис! – ты бьешь ладонью по столу. 

– Что? – удивляюсь я. – Помнишь легенду о Крейе, сыне Ровея? Духи замка отказались его принимать и уничтожили мантию, а когда он заупрямился, то обратили в пепел и его самого…

Ты хмуришься. Ты явно не ожидал, что я пойду вот так, прямо, в лоб. Есть разные виды атак, брат. И если не хочешь, чтобы противник тебя обыграл, нужно уметь менять тактику. Черт, да ты это должен знать! Сколько битв ты выиграл? Сколько крови на тебе? С головой! 

– Духи… – растерянно повторяет Вер. Он хотел пошутить, когда говорил о призраках. Пошутить, а не угадать. 

Он не знает, что не угадал. 

Акил тоже хмурится. Он не так доверчив, как Вер, но тоже не понимает, во что я играю. Глупый старик, в том и дело, что ты не должен понимать. Я тебе не Гил.  

Здесь есть только одно существо, которое понимает, что к чему.

– А вот и нет, – Рарр свешивается с люстры, зацепившись за нее носками ботинок, и смеется. Сухой смех - треск поленьев в костре. – Духи тут ни при чем! Мы тут ни при чем! 

И грозит мне пальцем.

Хорошо, что его никто не видит. 

– Не думаю, что… – начинает Гоб.

– Нет, – говоришь ты и резко поднимаешься. – Нет, все верно. Я не могу сберечь даже корону. Как я сберегу народ? 

Я поднимаю бровь. 

Правда? 

Так просто? 

Хоть бы повозмущался немного…

***

Так просто без тебя. Тогда и воздуха больше, и сил, и уверенности. Когда не маячит грозным призраком – куда более материальным, чем Рарр и его менее разговорчивые друзья – собственная улучшенная копия. 

Мне двенадцать, и я учусь. Я быстро учусь. Мама болеет и не подпускает к себе больше, чем на несколько минут в день. 

Отец занят.

Я учусь яростно, назло. Я не надеюсь догнать тебя. Скорее, стараюсь не думать о тебе. О матери, об отце. О вас всех.

К черту вас всех! 

Я злюсь, и злость дает мне силы. Я учусь быстро. Я дерусь на мечах, и они уже не деревянные. Я усваиваю навыки стрельбы из лука и рукопашного боя. 

Я читаю книги. 

Я впитываю, я запоминаю. 

– Бе-едный, – шепчет Рарр, сидя рядом со мной в библиотеке, и тянет серую ладонь, чтобы коснуться меня. Кажется, так он хочет проявить жалость. Мне не нужна жалость призрачного ребенка. 

Мне ничья не нужна. 

Я бью его по руке – и та рассыпается туманом. И весь Рарр – серой пылью. Исчезает и долго не возвращается. Может, обиделся. А может, знает, что уже вернулся ты. И не хочет попадаться тебе на глаза. 

Он боится тебя, Гил. Он хорошо видит кровь на руках, даже если ее смыть.

А сейчас ее много – ты вернулся из своего первого победного похода. И все вновь становится на свои места. Как бы я ни спешил, я не догоню тебя. Ты все так же насмешлив, широк в плечах, силен и умен. Только взгляд – холоднее. И усмешка – злее. Но кому есть до этого дело? 

Ты появляешься – и все, сломя голову, бегут к тебе навстречу. С мамой ты проводишь не менее часа. 

С отцом – весь вечер.

Я ухожу в библиотеку, надеясь побеседовать с Рарром – тебе назло. 

– Эй! – зову я его. – Тут в книге про духов. Духи – это вы?

Но его нет. И толстым слоем лежит на столе серая пыль.

Я и пыль – наверное, так надо.

*** 

Полдень.

Ты подхватываешь походный мешок и сбегаешь по лестнице. Я вновь иду к балкону. Мне не верится, что это – все. Что ты так просто сказал свое “отрекаюсь” – и все согласились. 

А ты легко шагаешь к конюшне. Солнечный свет бликует в твоих волосах, и на мгновение кажется, что они – светлее. Что они – мои. Что это я ухожу отсюда, и меня ждет верный боевой конь. 

Остается только вскочить ему на спину – и умчаться прочь, от пыли и призраков.

Только вот – некуда.

– Куда ты направишься? – спросил Акил.

– Прочь, – отрезал ты. И коротко глянул на меня. 

Я кивнул. Ты – в ответ. 

Вот и все. 

Я касаюсь медальона под рубахой. Такой же висит у тебя на шее. 

Родители подарили нам одинаковые черты. Ты – одинаковые украшения. Я дарю тебе свободу.

Дороги у нас – разные. Ты уходишь по своей. Я остаюсь здесь. Гномы уже делают новую корону. Фальшивую.

Ее надену я.

Теперь я.

***

Мне шестнадцать. Пока ты был в очередном походе, я нашел, чем подкупить гномов. Гномы научили меня открывать замки. Знал бы отец, как я талантлив, он бы гордился. Мамы больше нет. Не думаю, что она гордилась бы. Не умением работать с замками – точно. 

И наверное, не разговорами с призраками.

Но ведь это естественно: если оставить ребенка одного в темном замке, он начнет говорить с призраками. 

Мне шестнадцать. 

Сегодня ты вернулся. Снова с победой. Твой взгляд еще холоднее. И ты не пируешь со всеми своими сегодня - уходишь к себе.