Корона Аквилонии

— Герцог жив и здоров, мы за ним приглядываем, — ровным, ничего не выражающим голосом сказал Камбон. — Живет в предместье, на маленькой вилле, которая осталась в его владении после проскрипции всех замков, поместий и состояния. Тихий безвредный старик. Зачем он понадобился вам с Гленнором? Публио уже много лет не у дел, развлекается выращиванием редких цветов в оранжерее. К нему никто не приезжает, даже любимые племянницы. Со ссыльными дворянами общаться, знаешь ли, чревато…

— Мне можно, — ответил я. — Как проехать к дому Публио?

— Я могу привезти Публио сюда, вы поговорите, — настойчиво предложил мой собеседник.

— Ты можешь не застать его дома — уехал гулять или на утиную охоту…

— Утиная охота — весной? — прохладно заметил я, подозревая, что Камбон намерен что-то скрыть. — Итак, как туда проехать?

— Через Полуночные ворота города, вилла «Черная роза», — с запинкой проговорил Камбон. Что с ним такое? Похоже, он по неясной причине не желает моей встречи с Публио, но почему? В чем дело? Боги милостивые, ну зачем мне сейчас новые трудности! Придется разбираться.

— Замечательно, встретимся вечером, — я встал и направился к выходу. Обернувшись на мгновение я сказал: — Камбон, не беспокойся. Публио мне требуется для того, чтобы посоветоваться по важному денежному делу, с которым не могут разобраться казначеи Латераны. Вот и все.

— А-а… Понятно, — с облегчением вздохнул Камбон. — Вернешься от Публио, сразу приходи ко мне домой — улица короля Гвайнарда, напротив ювелирной мастерской моего достопочтенного папочки, сразу узнаешь. До встречи. А может, все-таки, останешься пообедать?

— Пообедаю у Публио!

С трудом отыскав выход из ратуши я забрал своего жеребца у коновязи и был готов направиться по главной улице Танасула к воротам, ведущим на Полночь. Жеребца пришлось придержать — из внутреннего двора городской управы с грохотом выкатились четыре крытых парусиной повозки, запряженные вороными тяжеловозами — обычнейшие фургоны для перевозки больших грузов. На козлах по два человека, каждый вооружен.

Я бы не обратил никакого внимания на повозки — кому интересны эти неповоротливые чудища на колесах? Но внезапный порыв ветра отбросил на мгновение свисающую парусиновую занавесь позади самого последнего фургона и я вполголоса выругался, успев заметить, что содержали в себе невинные торговые телеги. Ящики мелькнули буквально на миг — большущие деревянные коробы из светлых сосновых досок. На желтоватом дереве отчетливо различался знак: в круглом геральдическом щите два стоящих на задних лапах льва, поддерживающих весы.

Эмблема Тарантийского королевского хранилища казны.

Каждый такой ящик строжайше учтен, пронумерован и обит изнутри металлом, за использование герба казначейства без разрешения канцлера положено десять лет каторжных работ в рудниках Киммерийских гор, ящики всегда должна сопровождать охрана «гвардии казны» — специально отобранных служащих государственной канцелярии, в обязанности которых входит охрана «золотых караванов», стекающихся из провинций в столицу.

Хорошо, допустим, что теперь нет денег даже на оплату жалования «гвардии казны» и собранные мытарями налоги везут в Тарантию под надзором каких-то простецов, одетых в крашеную луковым отваром холстину и вооруженных простенькими самострелами. Но тогда почему все четыре фургона уверенно повернули не на Полуденный восход, а на Полночь? Там есть лишь одна дорога — старый торговый тракт на Киммерию с поворотом на перевалы Немедийских гор, к Пограничью и владениям Трона Дракона.

Я заставил жеребца идти шагом — повозки двигались медленно. При выезде из города стража пропустила караван без досмотра, что опять же наводило на подозрения. Меня, между прочим, остановили, потребовав подорожную — повторилась прежняя история с подобострастными взглядами и расшаркиваниями перед большим вельможей из столицы, снабженным бумагами Латераны. За одним исключением.

— С ними, ваша светлость? — десятник хитро мне подмигнул и покосился в сторону уползающих по мощеному тракту повозок. — Как же, понимаем. Сердечное вам спасибо, ваша светлость.

— За что? — поразился я.

— У меня детишек четверо, — просто ответил блюститель. — В других городах, как люди заверяют, страже жалования вовсе не платят, а у нас — сущая благодать. Поклон месьору Камбону истинный благодетель! Да не окажись Латераны, с голоду бы пухли.

Очень оригинально, прямо-таки захватывающе! Как прикажете связать между собой четверых отпрысков усатого десятника городской стражи, Камбона-благодетеля, Латерану, фургоны с «золотыми сундуками», Киммерийскую дорогу и невыплаченное страже содержание? Точнее, выплаченное, ибо помянутые детишки явно не голодают. Бред какой-то! Что происходит в этом Танасуле? Не стоит благодарностей, — хладнокровно ответил я, отправляя свернутый в трубку пергамент обратно в прорезь рукава колета. — Милейший, вот что…

— Что угодно, сударь?!

— Ты здесь до вечера?

— До завтрашнего утра, месьор граф!

— Запомни: если я не вернусь до темноты, отошли верного человека к месьору Камбону. Улица короля Гвайнарда, собственный дом.