Корона двух королей

— Он хотел выслать за вами солдат, когда вы не приехали вчера.

— Но не выслал. Может, оно и к лучшему. По той дороге, по которой я должна была ехать, они бы никого не застали.

— Почему?

— Тебе это знать необязательно.

— Прошу прощения.

— Но, если ты будешь хорошей служанкой, возможно, я тебе и расскажу.

Уже через час, когда на Паденброг опустилась ночная тьма и за окном затрещали цикады, Вечера была почти готова. Один раз приходил Корвен и напомнил, что Осе уже в тронном зале ожидает принцессу и что час уже поздний. Вечера же ответила, что скоро придёт, но продолжила собираться всё так же неторопливо.

Данка умело обращалась с волосами и аккуратно вплела в её всё ещё сырые локоны тонкие красные ленты, помогла выбрать и надеть платье из тяжёлого карминового шёлка с отделкой из чёрного шенойского кружева и перевязала талию алым кушаком. Придерживая его руками, пока служанка возилась с замочками на спине, Вечера поймала себя на мысли, что не хочет менять его на зелёный.

— Вы очень красивы, — искренне восхитилась Данка, глядя на Вечеру в зеркале.

В дверь настойчиво постучали, что было плохим знаком. Король начал терять терпение.

— Открой, — попросила Вечера, поправляя несуществующую складочку на плече.

На пороге стоял Согейр.

— Что-то случилось? — не отводя взгляда от своего отражения, спросила Вечера.

— Король приказал мне сопроводить вас в тронный зал.

— Он думает, я заблужусь?

— Моя принцесса, вы нужны королю. Сейчас.

— Я дойду сама — я помню дорогу.

— У меня приказ.

— А я тебе приказываю оставить меня. Я прибуду к Осе через несколько минут, или ты хочешь, чтобы о твоём неповиновении узнала королева?

Согейр не стал задавать лишних вопросов — он этого ждал и с удовольствием бы взвалил принцессу на плечо и доставил в тронный зал, но был вынужден подчиниться и уйти.

— Жестоко вы с ним, моя принцесса, — осмелилась заметить Данка. — Согейр хороший. Я знаю его мало, но он хороший.

— Ты была в Красной галерее? — спросила Вечера.

— Нет.

— Пойдёшь со мной. Хочу тебе кое-что показать.

Она последний раз посмотрела на себя в зеркало и вышла за дверь.

В Красную галерею вели две дороги, и Вечера выбрала ту, что была длиннее. Принцесса неторопливо шла через все длинные широкие коридоры и громадные залы под сводчатыми потолками. Туренсворд ещё не спал, и потому Вечера попутно принимала поклоны всех встреченных ею слуг и придворных, чьи улыбки сквозили лицемерием. Их настоящие мысли были очевидны ей в их заискивающих взглядах. После года, проведённого в Эквинском замке среди западных господ, она научилась видеть фальшь, как если бы на лицах она была выжжена клеймом.

— А что там, в Красной галерее? — семенила рядом Данка.

— Портреты всех членов моей династии, начиная с моего прапрадеда Ардо, но мы идем не к нему.

— И ваш портрет там есть?

— Если дядя не распорядился его снять.

— Зачем ему его снимать?

Вечера остановилась.

— Ты ничего не знаешь? — нахмурилась она, чем напугала Данку. — Или издеваешься?

— Я ничего не знаю, — начала оправдываться та, задрожав, как осиновый лист.

— Не ври мне!

— Я не вру.

Принцесса несколько секунд очень пристально вглядывалась ей в глаза, отчего у Данки будто умерла часть души.

— Ладно, идём, — сказала принцесса и прошла вперёд. — Всё равно это не надолго.

Данка ничего не поняла, но проследовала за принцессой. Ей не хотелось, чтобы когда-нибудь наследница трона снова смотрела на неё так, как сейчас.

Проходя через Красную галерею, Вечера остановилась у огромной картины в тяжёлой раме с сапфирами, что занимала весь проём между мозаичными окнами почти в самой глубине помещения. На портрете был изображён взрослый мужчина с по-мужски красивым волевым лицом, высокими, как у Вечеры, скулами и волнистыми чёрными волосами. Его левую бровь рассекал широкий шрам.

— Это ваш отец? — догадалась Данка, глядя на картину. — Король Эдгар?

— Да, — подтвердила Вечера. — Мы не виделись целый год.

— Вы на него похожи.

— Я похожа на мать.

— Нет-нет, и на него тоже! Разве не видно? Вы же его дочь. А где портрет короля Осе?

— Напротив, — ответила принцесса с лёгкой усмешкой. — Но ты же его не заметила, верно?

Данка обернулась. Напротив портрета короля Эдгара висела картина в бронзовой раме с бриллиантами. Короля Огасовара изобразили на ней в окружении книг и, по всей видимости, в ту пору, когда он ещё не носил корону, слишком молодым выглядело его умное лицо. Король мало изменился с тех пор, только какая-то тоска поселилась в его серых глазах. Аккуратно зачёсанные назад волнистые волосы рыжели в свете единственной свечи, и в её же свете искорками поблёскивали кольца с драгоценными камнями на тонких пальцах младшего брата Эдгара.

— Его почти никто не замечает, — отвернулась от портрета дяди Вечера. — Даже на портрете он не может тягаться в величии со своим покойным братом. Здесь отца изобразили в год женитьбы на маме, в год, когда, по его словам, он стал настоящим королём. В народе его звали Королём Жезлов, потому что люди видели в нём единственного короля, которого хотели. Честного, справедливого, сильного лидера, способного повести за собой.