Корона и эшафот

Однажды только гнев и злоба, накопившиеся в продолжение нескольких лет в груди несчастной женщины, вылились наружу и именно в форме того письма, которое Мария в ноябре 1584 года послала Елизавете. В нем она сорвала лицемерную маску с девственницы-королевы и в не совсем нежных выражениях упрекала ее в распутных связях, которые Елизавета, по рассказам ее бывшей фрейлины, графини Шрусбери, имела с Лестером, Гэттоном и герцогом д'Алансонсюш. Безграничное тщеславие и грубая вспыльчивость дочери Генриха VIII также не были пощажены в этом письме. Вероятно, это письмо не дошло до Елизаветы, потому что шпионы, которыми английские министры Борлэ и Уолсингем окружили несчастную королеву, успели перехватить его. Английские министры считали совершенно излишним раздражать подобным письмом и без того озлобленную Елизавету, которая ненавидела Марию уже за то, что та была пожизненной наследницей на английский престол. Но она опасалась пленницы и имела причины опасаться. Мария, находясь в плену, все-таки предоставляла надежду английским католикам и союзникам папы — французскому и испанскому королям, которые все вместе домогались не только отнять престол у Елизаветы, но и лишить ее жизни. Филипп II Испанский давно уже питал злодейские замыслы против Елизаветы, а иезуитизм, совершивший ужасы Варфоломеевской ночи, был в полном расцвете своего страшного могущества, что вполне подтвердилось 10 июля 1584 года, когда смертельная пуля подстрекаемого иезуитами фанатика поразила грудь Вильгельма Оранского.

Поэтому нужно предположить, что Елизавета в 1586 году не только верила в испанское вторжение и связанное с ним восстание английских католиков, но была убеждена, что эта опасность происходила от происков Марии и ее приверженцев. Не менее, чем в это, верила Елизавета наговорам своих министров, что заключенная принимает живейшее участие в покушении, тесно связанном с высадкою испанцев в Англии, на жизнь Елизаветы и что этим покушением руководит Бабингтон. Подобный заговор действительно существовал, но бессовестный Уолсингем постарался его представить в преувеличенном виде, чтобы погубить Марию Стюарт. Мария и не оспаривала, что она знала о намечавшемся вторжении испанцев и одобрила его. Отчего же ей было и не одобрить его? Оно обещало ей освобождение из восемнадцатилетнего заключения, в котором она содержалась против всякого законного права. Если кто знает, что люди не ангелы и что «любовь к своим врагам» исчезает перед своими действительными интересами, тот не будет удивляться, что Мария носилась с подобною мыслью и готова была пожертвовать жизнью за свое освобождение и за возвращение своих прав. Но несчастная пленница отрицала обвинение в покушении на жизнь Елизаветы и до конца поддерживала это отрицание, между тем как она сознавалась в своей солидарности с великою католическою комбинациею. Когда ее хотели изобличить письмом Бабингтона и полученным от нее ответом, она потребовала подлинных писем, сказав при этом Уолсингему в лицо, что он человек, способный сделать подлог в корреспонденции, перехваченной его шпионами и прошедшей через его руки. Но подлинные письма не были предъявлены, как не были предъявлены и ее письма, заключавшиеся в серебряной шкатулке, отнятой у Босуэла, и адресованные ему.

Вообще весь процесс, проведенный против Марии Стюарт, от начала до конца был насмешкою над всеми правами. Во главе следственной комиссии, назначенной Елизаветою, находились два смертельных врага Марии, для которых главной задачей было лишить жизни подсудимую королеву. Больной и покинутой женщине не позаботились назначить защитника. Все дело было ведено так, что в нем невозможно было отыскать истины. Как только Мария узнала, что ее запутали в заговоре Бабингтона, она потребовала очной ставки как с ним, так и с его сообщниками, но и в этом ей было отказано. Бабингтона и его сообщников поспешили казнить, чтобы тем лишить королеву всякого указания на этих свидетелей. Мария, сознавая свое королевское достоинство, имела полное право не давать ответов своим обвинителям, но она все-таки употребляла все возможное, чтобы доказать всю ложь возведенного на нее тяжкого обвинения. Ее же судьи, например, представлявшие скорее палачей, чем судей, употребляли всевозможную хитрость и подлость, чтобы воспрепятствовать этому намерению несчастной и сделать жертву совершенно беззащитной…

Сахаров Ив. Казнь королей. Живые исторические картины из времен мировых революций и переворотов.

M., 1918. С. 5-28.

С. Цвейг

Мария Стюарт

Елизавета против Елизаветы