Корона из звезд

«Кночи» скрипела и дребезжала от гиперпрыжковых перегрузок. Звезды за окном кабины погасли. Существовали высокочувствительные сенсоры, которые распознавали в гиперпространстве следы света и даже какие-то чудовищные колышущиеся формы, но человеческому глазу эта задача была не по силам. Иница не видела снаружи ничего, кроме черноты.

– Мы все еще живы, – сказал Кранит. – Чем не повод порадоваться?

Откинувшись на спинку кресла, он скрестил руки за головой и выложил тяжелые боты на приборную панель. Он жевал табак и то и дело сплевывал коричневый сок в жестяную миску на полу.

– Мы понятия не имеем, где окажемся, – сказал Гланис. – И в каком состоянии будет второй шлюз – на выходе из гиперпространства. Чем не повод сохранить ясную голову?

– Вряд ли я буду драться лучше, если меня будет ломать, – возразил Кранит, пожав плечами.

Иница сорвала фольгу с одного из продовольственных пайков, которыми они с Кранитом закупились на Нурденмарке. В упаковке оказались три высококалорийные плитки из протеинов, вкусовых добавок и химических концентратов. Пахли они, как водоросли, долго пролежавшие на солнце.

– Ничего лучше не было, – сказал Кранит, заметив ее гримасу.

– Ничего дешевле, ты хотел сказать.

– Ничего лучше из дешевого. Кроме того, – он покосился на Шару и довольно ухмыльнулся, – я отвалил за это ведро немало Танторовых денег. Кто бы мог подумать, что у меня будет собственный корабль.

Как и ожидалось, контрабандистка пришла в бешенство.

– Это мой корабль, будь оно все проклято! Можешь подать иск губернатору Дьеньи и оспорить договор с Кальтаром Пином, если считаешь иначе.

Кранит отлично знал, за какие ниточки дергать. К тому же панадский жевательный табак явно поднял ему настроение.

– Только посмотри на себя: ты и без ошейника готова по любому поводу взорваться. Бедняга Ольфур зря старался.

Происходящее явно доставляло ему удовольствие – это не могло не вызывать недоумения, но в то же время почему-то успокаивало.

Иница бросила взгляд на Музу, по-прежнему ютившуюся на откидном сиденье: когда упомянули Ольфура, она едва заметно вздрогнула.

– Ольфур нас всех спас, – сказала ей Иница. – Он был достойный человек.

Кранит хлопнул себя по ляжке.

– Каким только Ольфур ни был, но достойным – нет уж, извините!

Иница швырнула ему в голову протеиновую плитку.

– Твой друг Ольфур пожертвовал жизнью ради того, к кому питал глубокие чувства. Если этот поступок нельзя назвать достойным, то какой можно? Кстати, у меня лично возникает вопрос, как последний оружейник спасся с Амуна, тогда как всех остальных уничтожил орденский флот. Вел ли он себя при этом достойно? – она прикусила язык, но поздно – слова уже сорвались с губ.

Кранит перестал жевать. В нездоровом освещении кабины казалось, что Шара побледнела. И Гланис напрягся, приготовившись броситься наперерез Краниту, вздумай тот сделать хоть одно движение в сторону Иницы.

– Можно я скажу? – попросила Муза.

Кранит молчал, глядя во тьму за окном.

Муза защебетала:

– Ольфур рассказывал мне, что случилось на Амуне. И как Кранит выжил при миросожжении. Он спас из огня множество людей, предприняв отчаянный полет…

– Меня там вообще не было, – сказал Кранит.

Никто больше не осмеливался заговорить, даже Муза сжала губы. Иница подумала: правда ли Ольфур навешал ей лапши на уши – или она пыталась помочь Краниту? Это означало бы, что ее создатели вложили в нее достаточно эмпатии – а также способность говорить неправду.

– Когда появились соборы, я как раз летел на Амун, – голос Кранита звучал глухо. – Возвращался с войны, в которой полтораста наших дрались на стороне Ордена. Все они погибли – выжил я один. Я слышал, что между Высшим Советом Амуна и ведьмами произошел раздор, но никто и помыслить не мог, что последствия будут такими… что все так кончится. Вероятно, Амун давно уже был ведьмам как бельмо на глазу. Может, они опасались, что однажды мы восстанем против них, – он сделал паузу. – Должно быть, все произошло очень быстро. Соборы уже исчезли, когда я прилетел. Амун пылал, словно костер. Огонь горел еще полгода, и до сих пор там даже кораблю некуда сесть.

Тот же сценарий, что на Эмпедеуме, подумала Иница, – с той лишь разницей, что там миросожжение произошло более девяти столетий назад. А после нападения на Амун – единственную луну необитаемой планеты – не прошло и двух десятилетий. Орден застал оружейников врасплох и подло атаковал их с максимально возможного расстояния.

Она встала с кресла, подошла к Краниту и присела рядом с ним на корточки.

– Мне очень жаль. Я наговорила чепухи. Прости, пожалуйста.

Он все смотрел в пустоту за окном. Потом резко вздохнул и сплюнул табачный сок в миску.

– Я похитил тебя, чтобы продать за довольно жалкие деньги престарелому барону. Ты не должна передо мной извиняться.

Судя по лицу Гланиса, он придерживался того же мнения, но Иница сказала:

– Мы все на одном корабле, и никто не знает, что ждет нас впереди. Нет смысла держать в себе обиды. Поэтому я от чистого сердца говорю: мне очень жаль.

Она видела, как Муза в глубине кабины закивала.