Корона с шипами

Чудовище всей своей тяжестью навалилось на стену. У Тессы зубы стучали от страха. Огромная каменная глыба обрушилась на пол. Тесса попыталась стать на ноги. Она должна помочь Эмиту.

— Стойте на месте! — закричал Эмит, роясь в одной из своих сумок. — Оно не причинит вам вреда. Я не позволю.

Он запустил в чудовище чем-то маленьким и темным. Тесса не сразу поняла, что это чернильница. Черная жидкость потекла по плечу и руке чудовища, кислота разъедала и без того обожженную кожу. Монстр завопил. Эмит схватил с пола брошенный Тессой нож и принялся наносить врагу удар за ударом, колоть и кромсать его, не обращая внимания на сыпавшиеся на голову камни. Из глаз помощника писцов брызнули слезы, а губы шептали какие-то слова, которые Тесса не могла разобрать.

Он дрожал всем телом — от страха и ярости, и Тесса поняла, что Эмит уже не в пещере, а в доме своей матушки, что эта схватка для него — запоздалая попытка спасти жизнь той, которую уже не вернуть.

Чудовище попятилось, Эмит рванулся следом. Грудь его сотрясалась от рыданий. Монстр обратился в бегство. Тессе казалось, что этого достаточно, но Эмит думал иначе. Он бросился в погоню.

Тесса больше не видела их, слышала только топот ног по каменному полу, звуки борьбы, прерывистое дыхание, захлебывающиеся рыдания и звериный вой. А потом вновь наступила тишина. Прошло несколько минут. Тесса напряженно прислушивалась, и наконец Эмит появился на пороге. В руке он сжимал нож с искривленным, погнутым о камни лезвием. Его лицо и руки были покрыты темной кровью, туника разорвана, волосы запорошены пылью.

— Оно не причинит вам вреда, мисс, — сказал он тихим, почти безмятежным голосом. — Обещаю.

Тесса закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали.

— Пожалуйста, не плачьте, мисс. Все будет хорошо. — Эмит подошел к ней, опустился рядом на колени. — Простите меня. Я, наверное, напугал вас.

Тесса не могла говорить. Нельзя объяснить словами, что все, через что ей до сих пор пришлось пройти, — ничто по сравнению с впечатлением, которое произвел на нее Эмит с окровавленным ножом в руках.

— Вот, мисс, вытрите глаза. — Эмит протянул ей клочок материи. Он старался скрыть, что у него дрожат руки. — Не расстраивайтесь, мисс, вам нельзя расстраиваться.

Тесса подняла голову:

— Это вы меня простите, Эмит. Простите за все.

Эмит слабо улыбнулся и похлопал ее по руке:

— Все хорошо, мисс. Правда хорошо.

Тесса заметила, что на лезвии его ножа уже нет крови. Буквально за несколько секунд, пока она сидела, закрыв лицо, Эмит успел обтереть его. Это в его духе: ведь Эмит не терпит беспорядка.

Это маленькое наблюдение немного успокоило Тессу, и через несколько минут она с помощью Эмита смогла вернуться к своим краскам и узору.

Погнутым, зазубрившимся лезвием она снова принялась надрезать пергамент. И снова вокруг кольца на пальце выступила кровь. Тесса обмакнула в нее кисть и мазнула по самой толстой из красных линий. И снова ее горячая кровь, ее сила заструилась по странице, проникая внутрь пергамента.

Но в ту же секунду жар опалил руку, и пара волчьих глаз уставилась на нее с той стороны узора. Тесса отшатнулась. Жгучая боль пронзила ее. Запахло паленым мясом. Эмит умолял ее бросить кисть, но Тесса не желала сдаваться. Кто-то должен поплатиться за то, что произошло сегодня. Никто не имел права заставлять Эмита убивать. Он не создан для этого. Не такой он человек, совсем не такой. Он добрый и нежный и всегда старался хорошо думать о людях. А теперь матушка его умерла, а вся жизнь переменилась, и кто-то погиб от его руки. Этого не должно было случиться. Это ее битва — ее, а не Эмита. Тесса сжала губы. Что ж, она начинает охоту. И затаившийся внутри пергамента волк не уйдет от возмездия.

* * *

Эдериус закричал и выпустил кисть. Земля содрогнулась у них под ногами. На этот раз толчок был сильнее, чем полчаса назад. Ангелина машинально взглянула на Корону с шипами. После первого толчка Корона покачнулась, зыбь прошла по ней: так бывает, когда в знойный день все вокруг подернуто дымчатым маревом. На этот раз золото ее потускнело, на секунду Ангелине почудилось, что нечто чудовищное отразилось в нем. Она прищурилась, всмотрелась, но ничего уже не увидела.

Изгард схватил кисть, сунул ее в руку Эдериусу:

— Давай же, рисуй! Останови ее!

Эдериус подул на ладонь. Даже издалека Ангелина видела, что рука у него сильно обожжена. Он тяжело, учащенно дышал.

— Сир, я не могу...

Кулак Изгарда снова опустился на расщепленную уже спинку стула. Щепки полетели в Эдериуса, одна заноза попала прямо в обоженную руку.

— Останови ее! ОСТАНОВИ!!!

Ангелина отпрянула. Снежок спрятался в складках ее юбки.

Эдериус закашлялся, глаза его увлажнились, кожа блестела от пота, все тело сотрясалось. Но он покорно взялся за кисть. Ангелина зажмурилась. Ведь он же не хотел продолжать! Эдериус погрузил кисть в стоявшую рядом банку с краской.

Ангелина вцепилась пальцами в материю на платье, мяла ее, собирала в горсть. Старик совсем болен. Как Изгард смеет заставлять его работать?