Корона скифа (сборник)

Потом Давыдов прочитал еще одно свое стихотворение, где были такие строки: «И легкий челночок, с прибором из гальванических листов, по воздуху нестись готов…»

С этого стихотворения началась его лекция. По словам Давыдова, граф Калиостро предсказал казнь Марии-Антуанетты за семь лет до события.

Давыдов общался с учеником Калиостро, магнетизером Карлом Бриндгом. Есть нечто, перелетающее через пространство и время. Аэронавтами были некоторые атланты, летавшие на зерне. Умели из тысячи колосков выбрать несколько зерен, которые поднимали и перемещали людей.

Челнок из гальванических пластин – не пустая мечта. Модель уже была опробована, просто не хватило денег…

Купец и городской голова Тецков в этом месте лекции ухмыльнулся и шепнул стоявшему рядом князю Кострову:

– Выходит, без денег никакая гальваника не поможет, а при деньгах и без гальваники можно очень хорошо перемещаться.

Давыдов развернул принесенный им рулон. Это была большая географическая карта. Он ее укрепил на гвоздях на стене. В точку, которой был обозначен Томск, воткнул острие огромного циркуля. Повернув раствор циркуля на восток, он уперся им в пролив Дежнева, неподалеку от американского континента. Развернул циркуль на юг и раствор его уперся между Индией и Цейлоном. Еще поворот, раствор циркуля помещается между Англией и Ирландией.

– Вы видите, господа? Томск – в центре мира! – воскликнул Давыдов. Сейчас он в центре водных и сухопутных путей. И связывает только Европу с Азией. Но воздушным путем мы сможем летать и перевозить грузы хоть в Индию, хоть в Америку, хоть в Африку. Не помешают ни леса, ни горы, ни болота. Дайте мне достаточно денег взаймы, я построю большие летательные корабли. Это будет расцвет торговли, это будет новая страница цивилизации! Выпьем, господа, за Томск – центр мира, и за славный город Ачинск, в котором я родился, и который я обязательно прославлю!

Шершпинский слушал редактора «Золотого руна» с расширившимися глазами. Гальванический челнок, возможность свободно перемещаться, уйти от всех недругов, если потребуется. И глядеть сквозь пространство? Время? Да! Это не Полинины штучки, хотя и Полина приносит ему огромную пользу.

Надо, надо получше с этим поэтом познакомиться, надо ему деньжат подкинуть, что ли, сухая ложка рот дерет, известно. Ну, и в карты его обыграть, и Анельку ему подсунуть или Ядвигу, кто ему лучше понравится. Ничего. Наш будет! Поэт! Музыкант! Поэты, они все такие! И до баб охочи, и до вина! Нет, не вывернется! Точно!

Катание в карете

У зимы свои забавы и потехи. Детишки, а иногда и взрослые катаются с гор, на санках, на лыжах, на коньках, а то и на берестяных лукошках, облитых водой и замороженных.

На Томи в это время расчищают санную дорогу и устраивают санные бега и штурмы снежных городков. А то, было, лошади тянули цугом поставленные на сани печи, а на тех печах, на сковородках, шипели блины. Налетай, получай, с пылу, с жару!

Ехали веселые санные поезда.

На Новый год немцы возле кирхи нарядили в сусальное золото привезенную из чащи пушистую красавицу-елочку. Всю зиму опять на Томи и Ушайке сияли ледяные дворцы и стояли рядом с ними ледяные слоны и жирафы.

Богатые любят кататься по Почтамтской и Миллионной в каретах. Чьи лошади лучше? Быстрее? Чья карета красивее? Иногда смотрят сквозь кисею, их-то самих не видно, а они видят.

В гости ли мчат? Из гостей ли? Поди, угадай. Есть карета, есть кони, и надо куда-то мчать.

Когда отпускает мороз, возле биржи и базара всегда толпится народ. Торгаши, нищие, юродивые, бродяги, дезертиры, мазурики, воры, фабричные и дворовые люди. Кого только нет! Азямы, армяки, картузы, шляпы. Вон в круглой фуражке с красным околышем и без козырька, усач с медалью на груди, кричит:

– Гас-па-да! Пожалуйте что-нибудь герою обороны Севастополя!

Кто его знает, может, и в самом деле участвовал. Недавно выпустили медали юбилейные и раздали всем, кто во время знаменитой этой обороны был в совершенных летах.

– Гас-па-да!..

Приостановилась пролетавшая мимо карета, в окошечко высунулась тонкая ручка в длинной лайковой перчатке, бросила на снег монету. Дохнуло на миг французскими духами, и карета умчалась.

А вот черная карета, и занавесочка алая. А Кони! Красавцы, буланые жеребцы. На козлах – нарядный кучер. Эта карета тоже затормозила возле усача. И дверца приоткрылась, и выглянул из нее маленький, и тоже усатый. В цилиндре он и в галстуке-бабочке, с сигарой в зубах. Это был Рак. Он потянул к себе крикуна:

– Вчера только третью часть выручки отдал. Думаешь, не знаю, сколько на самом деле было? Я к тебе глаза приделал! Еще раз обманешь, загрызу! Давай навар!

Дверца кареты захлопнулась. Маленький усач, спрятал деньги в карман, вытащил из него бумагу, развернул, прочитал: «Предъявитель сего господин Отто Шнайдер есть агент Волжско-Камской пароходной компании». Маленький оскалил коричневые зубы, ухмыльнулся. Да, бумага совсем как настоящая. По первому классу сработано. Тоже можем кое-что!