Корона в огне. Пылающее сердце

Лунный город напоминал мне большой уютный кокон. Тишина, покой, умиротворение. Людей без способностей слышать чьи-либо мысли здесь почти не было, поэтому практически все время царила тишина. Аутон не обманул, все слышащие, за исключением одного, позволяли мне высказываться вслух. Меня это немного смущало, потому как им, вроде как, приходилось слушать мои слова дважды. Первое время было ужасно тяжело. Я смущалась, боялась, иногда просто разворачивалась и уходила, чтобы унести свои мысли с собой. Мне казалось, что каждый заэронец уже знает о моих потерях, разочарованиях, постыдных поступках и отвергнутой любви. Это было как закон подлости, чем сильнее я хотела спрятать свои тайны, тем усерднее они прорывались наружу. Но и тут Кастор был прав, жители Лунного города очень тактично относились к секретам людей, не имели привычки сплетничать и упрекать. Примерно через месяц я привыкла.

Малия и Аутон были чудесными хозяевами, вежливыми и терпеливыми, а еще очень щедрыми. Мне не приходилось платить ни за еду, ни за проживание и зарабатывала я более чем достойно. Я старалась постоянно занимать себя работой, чтобы не погружаться в те сердечные кровоточины, которые оставил после себя Кастор. Он сделал это не нарочно, понятное дело, ведь невозможно заставить кого-либо полюбить тебя, и я винила во всем лишь свою беспечность и наивность. И почему я решила, что он чувствует ко мне хоть что-то отдаленно похожее на мою любовь? От этих мыслей я часто не могла уснуть, переворачиваясь с бока на бок и пытаясь прогнать его лицо из воспоминаний. Иногда у меня не получалось и я буквально тонула в своей боли и одиночестве. Такими ночами, я уходила в лес. Брала свой лук, тот самый, что подарил Кастор, который просто однажды оказался у порога лавки Аутона, и отправлялась в свое самое любимое место.

В десяти — пятнадцати минутах от города спряталась крохотная полянка, над которой кроны чуть расходились и этот чудесный уголок утопал в лунном свете. Мне казалось, что сам Бог заглядывает сюда одним глазком, чтобы коснуться душ своих детей. Сердце ненадолго переставало ныть, стоило забраться на самый верх и оказаться под самыми звездами. Чувствовала себя сумасшедшей, но там мне казалось, что я ближе к Кастору. Как же так? Мысли о нем приносили с собой боль, но так же трепет, волнение и тихий, будто боявшийся даже голову высунуть, восторг. Порой я плакала, изливая луне свою тоску по прекрасному человеку, который не мог подарить мне свое сердце. Я обманывала себя, что только луна знает, как мне больно и одиноко, а заэронцы почтительно позволяли мне это.

Еще несколько раз я видела в глазах синее пламя, но оно больше не тревожило меня, не пугало. Аутон предположил, что это похоже на послание от брата.

— А почему в виде его кошмаров, — спросила я у него.

— А почему ты решила, что это кошмар? — вопросом на вопрос ответил Аутон.

— Ну, он просыпался по ночам и постоянно твердил о синем огне, — прозвучало неуверенно. — Говоря о нем, Тойтон шел к воде, а это опасно в наше время, вы же знаете. Договор с неротами был нарушен и…

— Хоть раз вода причинила ему вред? — спросил Аутон, разворачиваясь ко мне и откладывая травы, что связывал в пучок.

— Нет…, - растерялась я. — Даже напротив…, однажды его спасла девушка, она сказала, что мой брат особенный.

— А ты не думала, что это может быть не проклятьем, а даром?

— Даром? Ну, уж нет! Что это за дар такой, который приносит страдания?

— А кто страдал? Твой брат или же все — таки ты?

Мне даже пришлось присесть, ноги подкосились. Я никогда не смотрела на это под таким углом. А что если Аутон дело говорит? Что если я напортачила еще больше, чем думала?

— Ты не могла знать, — попытался успокоить меня заэронец, но я зыркнула на него и он примирительно поднял руки. Я понимала, что ему тяжело не читать то, о чем я думаю, но все же это раздражало. Мужчина склонился ко мне, опершись о деревянную стойку. — А ты знаешь, что синий огонь принадлежит неротам?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я не знала об этом, поскольку не имела с людьми воды никаких дел. Абсурдно звучит: огонь у народа, который живет в воде.

— Возможно, и абсурдно, но их пламя ничуть не безопаснее, чем обычное, — пояснил Аутон, и на этот раз я не стала кукситься, ведь так ему было удобнее и быстрее. — Они рождают огонь в ладонях и сначала он синий, и расползается по земле синим, но вот спустя некоторое время становится привычным нашему глазу — желтым. Однако самую большую разрушительную силу приносит все же изначальный цвет. Синее пламя уничтожает мгновенно.

— Но почему мой брат мог вообще видеть этот синий огонь? Почему именно его? Он видел его повсюду. Могло это быть каким-то пророчеством? — Этот вопрос я вынашивала долгие годы и не решалась задать даже самой себе. Мария говорила о безумцах, которые предзнаменовали разрушения и смерть.

— Кто знает, Кассия? Вполне может быть, но вопрос в том, что принесет с собой синее пламя? Гибель или спасение?