Корона за любовь. Константин Павлович

Он пытался вызвать Александра на откровенный разговор, понять его непонятное великодушие и равнодушие, но брат уходил от разговора, ограничивался недомолвками и жестами, словно ему и дела не было до того, что происходило в его собственной семье. И Константин решился действовать на свой страх и риск, чтобы смыть пятно с репутации Александра, тем более что в великосветских гостиных уже открыто подсмеивались над императором.

И опять на помощь Константину пришёл его верный Курута. Алексей Охотников выходил из театра, когда на него набросился какой-то оборванец кинжалом и нанёс ему смертельную рану. Убийца скрылся. Его не догнали, не нашли. Алексея Охотникова принесли домой окровавленного, и он скончался, не успев даже написать завещание.

Через месяц Елизавета Алексеевна родила дочку. Александр был холоден и к жене, и к ребёнку, и Мария Фёдоровна изумлялась этой холодности. Сколько она помнила, её муж всегда был нежен с ней после её многочисленных родов, заботлив и внимателен.

Девочка умерла, не прожив и месяца. Только потом Мария Фёдоровна поняла причину странного поведения своего сына. Под большим секретом одному из самых близких своих людей она поведала эту историю:

— Я никогда не могла понять отношения моего сына к этому ребёнку, отсутствие мягкости к нему и его матери. Лишь после смерти девочки поверил он мне эту тайну: его жена, признавшись ему в своей беременности, хотела уйти, уехать... Мой сын поступил с ней с величайшим великодушием...

Константин горько усмехался: как калечит судьбу высокий сан, как не может быть счастлив брат в своей семье, как не может быть счастлив и он сам — и всё из-за того, что обязанности императора и его наследника ограничивают свободу и сердце, всё должно быть подчинено интересам государства и короны.

Впрочем, Александр утешился: Мария Антоновна Нарышкина тоже родила девочку, и это дитя стало утешением Александра. Он полюбил её с колыбели, берег и тешил, и это была самая сильная его привязанность. Даже имя её он повторял с необычайной нежностью — Соня, Сонечка...

Константин размышлял: а если бы Александр развёлся с Елизаветой или заточил её в монастырь по примеру своего предка, женился бы снова, завёл детей... И тут же отбрасывал эту мысль — а что было бы с империей, с короной? Каждый мог бы бросить комок грязи в корону, и права мать, что соблюдает величайшую осторожность во всех личных делах своих детей. Он начинал понимать тяжёлую ношу брата.

Впрочем, Константину всегда не хватало времени для длительных раздумий. Характер его был характером действия, а не размышления, хотя неровность его нрава, вспышки неукротимого гнева, как и у отца, наводили на всех окружавших его страх и нелюбовь. Но он обращал мало внимания на отношение к нему людей, он ставил перед собой задачи и выполнял их с безукоризненной точностью. Его отец в Гатчине завёл так называемые гатчинские модельные батальоны. С них должно было взять пример всё войско. Это были пудреные по прусскому образцу батальоны, и эту моду ввёл Павел во все войска, когда пришёл к власти.

Константин недаром был выучеником Суворова. Получив в полное своё ведение всю военную организацию российского государства, Константин тут же отменил парики и косы, букли и штиблеты. Живя в Стрельне после Тильзитского мира с Францией, великий князь призывал к себе офицеров из всех частей русского войска, обучал их и затем рассылал во вверенные им части, с тем чтобы и там вводились порядки и военные управления, которым обучились они в Стрельне.

Однако нетерпение его бывало так велико, что гнева его боялись все офицеры и полковые командиры. Он слишком часто бывал несправедлив, а уж если полковой командир не вызывал в нём уважения и подвергался заслуженному наказанию, той весь полк, независимо от его подготовки, определялся великим князем как самый плохой, никуда не годный. Если ротный начальник был нерасторопен, то жестоко наказывалась вся рота. С прапорщиков взыскивал Константин вину всего взвода и перелагал часть наказания на солдат. Потому служить под его началом было для солдат и офицеров большим испытанием.

Вспышки гнева Константина теперь не сдерживались никем, и характер его портился день ото дня, не встречая никакого сопротивления в подчинённых. Доходило до того, что иногда Константин пускал в ход кулаки, а брань и оскорбительные выражения всегда были в полном ходу у двадцативосьмилетнего великого князя, гордившегося тем, что он солдат и грубость — качество, присущее только солдату, — подобает ему.

Однажды на учениях лошадь его испугалась и кинулась в сторону от строя. Константин выхватил палаш и на бегу изрубил шею и круп коня. Соскочив с него, он добил несчастное животное, свалившееся к его ногам. Недаром ходил про Константина стишок:

Трепещет Стрельня Константина вся,Повсюду ужас, страх.Неужели землетрясенье?Нет, нет, великий князь ведёт нас на ученье...