Коронация, или Последний из романов

Напротив того самого домика стоял особняк повнушительней, обнесённый решётчатым палисадником. Эраст Петрович в два счета перемахнул через изгородь и жестом велел мне последовать его примеру. По сравнению с оградой Нескучного сада это были сущие пустяки.

– Ну как, недурно? – с гордостью спросил Фандорин, показывая на противоположную сторону переулка.

Вид на Почтальонов дом и в самом деле открывался идеальный, но «удобнейшим» наш наблюдательный пункт мог назвать разве что завсегдатай мазохистического (если я правильно запомнил это слово) кабинета из клуба «Элизиум». За палисадником оказались густые и колючие кусты, сразу же начавшие цепляться за мою одежду и расцарапавшие мне лоб. Я закряхтел, пытаясь высвободить локоть. Неужели придётся сидеть тут всю ночь? – Ничего, – бодро шепнул Фандорин. – Китайцы говорят: «Благородный муж не стремится к уюту». Давайте смотреть на окна. И мы стали смотреть на окна.

Правду сказать, ничего примечательного я там не увидел-только пару раз по шторам мелькнула неясная тень. В других домах окна давно уже погасли, а обитатели нашего, похоже, спать не собирались – но это единственное, что могло показаться подозрительным. – А если четвёртая? – спросил я часа два спустя. – Что четвёртая? – Возможность. – Это какая же? – Что, если вы ошиблись и почтовый служитель никакого отношения к Линду не имеет? – Исключено, – что-то слишком сердито прошипел Фандорин. – Непременно имеет. И обязательно выведет нас к самому д-доктору.

Вашими бы устами да мёд пить, пришла мне на ум народная поговорка, но я промолчал. Прошло ещё с полчаса. Я стал думать о том, что впервые в жизни, кажется, потерял счёт дням. Что сегодня – пятница или суббота, семнадцатое или восемнадцатое? Не то чтобы это было так уж важно, но я почему-то никак не мог успокоиться. Наконец, не выдержав, спросил шёпотом:

– Сегодня семнадцатое?

Фандорин достал брегет, блеснули фосфорические стрелки.

– Уже пять минут как в-восемнадцатое.

18 мая

День накануне был тёплый, да и вечер тоже, однако после нескольких часов неподвижного сидения я порядком продрог. Застучали зубы, онемели ноги, а надежды на полезный исход нашего ночного бдения уже почти не оставалось. Фандорин сохранял полнейшую невозмутимость – более того, за все время ни разу не пошевелился, так что у меня возникло подозрение, уж не спит ли он с открытыми глазами. Сильнее всего меня раздражало умиротворённое, я бы даже сказал благодушное выражение его лица, будто он сидел и слушал волшебную музыку или пение райских птиц.

Вдруг, когда я уже всерьёз начал подумывать, не взбунтоваться ли, Эраст Петрович, не меняя благостной мины, прошептал:

– Внимание.

Я встрепенулся, однако никаких особенных перемен не заметил. В доме напротив по-прежнему горели два окна. Ни движения, ни звуков.

Я снова взглянул на соседа и увидел, что он ещё не вышел из сна, забытья, мечтательности – в общем, своего странного транса.

– Сейчас выйдут, – тихо сказал он.

– Да с чего вы взяли?

– Я слился с домом в одно сущее, дал дому проникнуть в себя и стал слышать его д-дыхание, – с самым серьёзным видом заявил Эраст Петрович. – Есть такая восточная м-методика. Долго рассказывать. Но с минуту назад дом начал скрипеть и покачиваться. Он г-готовится исторгнуть из себя людей.

Трудно было сразу понять, шутит Фандорин или же начал заговариваться. Я склонялся ко второму, потому что для шутки выходило слишком уж несмешно.

– Господин Фандорин, вы спите? – осторожно поинтересовался я, и в этот самый миг окна вдруг погасли. Полминуты спустя дверь открылась, и вышли двое.

– В доме никого не осталось, он п-пуст, – медленно проговорил Фандорин, а потом внезапно схватил меня за локоть и скороговоркой прошептал. – Это Линд, Линд, Линд!

Я испуганно дёрнул головой и увидел, что Эраст Петрович совершенно переменился: лицо напряжённое, глаза сосредоточенно прищурены.

Неужели и вправду Линд?

Один из вышедших был Почтальон – я узнал фигуру и фуражку. Второй был среднего роста, в перекинутом через плечо длинном плаще навроде альмавивы и калабрийской шляпе с низко провисающими полями.

– Второй, – шепнул Фандорин, пребольно стиснув мне локоть.

– А? Что? – растерянно пролепетал я.

– Второй вариант. Линд здесь, а заложники где-то в другом месте.

– А вы уверены, что это именно Линд?

– Никаких сомнений. Точные, скупые и в то же время изящные движения. Манера надевать шляпу. Наконец, походка. Это он.

Я спросил не без дрожи в голосе:

– Будем брать?

– Вы всё забыли, Зюкин. Брать Линда мы стали бы, если бы он вышел с заложниками, при первом варианте. А это второй. Мы следуем за доктором, он выведет нас к мальчику и Эмилии.

– А если…

Эраст Петрович снова, как давеча, зажал мне ладонью рот – человек в длинном плаще оглянулся, хотя говорили мы шёпотом и услышать нас он не мог.

Я сердито оттолкнул руку Фандорина и все-таки задал свой вопрос:

– А если они идут вовсе не к заложникам?

– Время – пять минут четвёртого, – ни к селу ни к городу ответил на это он.

– Я вас не о времени спрашивал, – разозлился я на его увёртливость. – Вы всё время делаете из меня…