Короткевич

29 февраля 1960 года Владимир Семенович писал Янке Брылю из Москвы: «На каникулах я умирал каждый день: она была в Вене, в клинике. И там отказа­лись. А состояние все ухудшается. И вот красивый, полный сил человек, человек большой души и мужества, одна из самых умных женщин, каких я встречал, гиб­нет. Как последнее — решили сделать операцию тут, — какие-то сверхпрочные магниты. И шансов на успех — один из сотни. (...) Взять бы ее силой из этого вранья, из этого большого, равнодушного к человеческой песчинке города.

Нельзя. Врачи контролируют. И так несколько месяцев. Там хирургический скальпель. И так, как сейчас, я не могу видеть ее когда захочу, хоть бы чувство­вать дыхание за стеной, — да, я не могу стоять около клиники, спрашивать о ней, носить ей цветы. Это будет другой все делать. Просто так, как спокойный безразличный муж. Без особой боли сердечной».

После возвращения ее из-за границы отношения между влюбленными суще­ственно изменились. «Ты знаешь, я сделал все что мог, —

говорил в романе Андрей Янису. — И вот я пять раз встречался с ней, и она каждый раз избегала разговора об этом... Трижды назначала свидание и обманывала, не приходила.

А я, кажется, совсем потерял гордость. Назначает на пять. Я жду до полови­ны шестого, потом говорю себе, что перепутал, наверное, и свидание в шесть. Жду до половины седьмого и даю себя уговроить, что, может, в семь. (...) И так было потом все три недели». А потом «он вдруг понял, что она никогда не будет с ним. И одновременно убежать от нее он не может, а без нее нет жизни. Значит, нечего сопротивляться. Жизнь осточертела, жизнь не дала счастья — зачем тогда все».

Гринкевич задумался о самоубийстве. Но в последний момент ему в руки попалось письмо от друга из Минска Якуба Каптура: «...Мне тяжело говорить об этом... Считай ты меня ворчливым дядькой, считай даже пошляком, но, слушая твои слова, я невольно думал: сколько хороших, милых, чудесных, юных, умных существ мечтает где-то встретиться с таким человеком, как ты, доро­гой мой чудак, поэт, честный человек!» Именно письмо, а также переживания друга Яниса спасли Гринкевича от поспешного поступка.

Известно, что под псевдонимом Якуб Каптур скрывался Янка Брыль. Более того, 8 марта он написал Короткевичу письмо, которое с небольшими сокраще­ниями было вставлено в роман.