Коровы

47. Быки-философы. Первичность и вторичность

— Травы, — продолжил Пастух, закуривая очередную козу ковыля, которую послюнявила снова Мария-Елизавета, — вокруг тупиковой дороги нет, поверхность бесплодна, как на ваших первых столбах, и вьючным способом, с помощью ишака, туда доставляется сено, чтобы быки эти, и без того тощие от раздумий, не превратились вообще в скелеты, которые вроде бы как таковые Создатель и Намерение изначально не создавали, тем более двигающиеся скелеты, — это было бы странно. Поэтому и подвозят сено, поддерживая этих тощих быков, не способных даже и подумать о том, чтобы раздобыть для себя где-то еды. Пьют они из близлежащей, расположенной в двух шагах лужицы, которую постоянно наполняет водой неиссякаемый родник незнаний, относящийся к источникам конкретного и бесконкретного и совмещающий в себе оба этих понятия, — вам, хоть и недоразвитым телкам, должно быть понятно, что неиссякаемым может быть только незнание, так что если бы родник был родником знаний, то он бы давно иссяк. Словом, на узкоколейке происходит одно и то же следующее событие, которое со стороны кажется статично-застывшим, но в голове у быков, испытывающих постоянные, все новые озарения, похожие на вспышки того самого света, который омывал вас в ущелье, событие это выглядит динамичнее всего того, что происходит в целом на плоскости. Сначала бык созерцает, то есть стоит как баран, мысленно упершись во что-то, сам не зная во что, и созерцает себя внутри, потея, голодая, мучаясь, сходя буквально с ума от стояния на одном месте. Затем, охваченный вдруг пронзительной мыслью или идеей, выходит из оцепенения и начинает интенсивно топтать тропинку в сторону от той, на которой стоит, как бы отрицая то положение вещей вокруг, которое отображается в его голове именно с прежнего места. Топчет, топчет, меся под собой то, что под ним, продвигается на два десятка копыт вперед и тут думает, что узнал и узрел наконец все, что его беспокоит, и останавливается на верной, по его мнению, точке отсчета. Стоит, бывает, очень подолгу, осмысливая свое озарение, а затем все повторяется… Естественно, от такой непосильной работы, как созерцание и топтание тропинки, бык в итоге даже заболевает нервной горячкой, у него возникает жажда, и он подходит к неиссякаемой луже и начинает пить. Тут надо сказать, что вода из этого родника — единственное на плоскости и под сводом лекарство, которое заменяет все лекарства, существующие в проекционной иллюзии, и которое ищут проекции и никак не могут найти. Одно из отображений Нара в несуществующем мире — целитель Ибн Сина, которого упоминала Джума, давно бы уже получил от своей сущности эту самую универсальную лечебную воду, но, к сожалению, при переносе отсюда и в никуда, вода расплескивается в межплоскостном пространстве и ее не остается ни капли… Итак, напившись целебной воды из родника незнаний, бык сразу же оживает и понимает, что ничего на самом-то деле не понимает, и начинает снова с упорством топтать новое ответвление, мысленно минуя столбы своего внутреннего познания, — так что круговорот движения в Божественной плоскости, несмотря на кажущуюся застойность на этой узкоколейке, касается и умствующих быков, последовательно переходящих с круга на круг, подобно любой скотине, и достигающих в конце концов возраста в бесконечно много кругов. К тому моменту ветви условного дерева, то есть тропинки, соединятся в одну-единую, общую, и сущности умствующих быков перерождаются в сущности сведущих быков, которые не уходят к горам и не превращаются в туров, но выбирают себе на плоскости наиболее уединенные уголки, где существуют, подобно проекционным отшельникам, в одиночестве своего прозревшего разума, отбрасывая в иллюзию сверхзнающие проекции, которым, к примеру, условное число «пи» было известно еще до понятия окружности, круга и колеса, выдуманного бородатым козлом. Но разговор о знаниях, перемещенных из Божественной плоскости в потустороннюю нереальность, где самоуверенные проекции присваивают эти знания себе и выдают их за собственные открытия, за плоды гениальности — на самом-то деле своего скудного, ограниченного, мертворожденного разума, — разговор этот относится уже к другой области понимания всеобщего порядка вещей и ведется с коровами и быками возрастом только в бесконечно много кругов. Зеркало, например, в которое вы смотрелись на пятом столбе, тени теней перенесли для начала сюда из небесной загадочной плоскости, а затем, отсюда уже, оно попало в иллюзию. Так же и колесо, не говоря уж о «пи»…

Пока Пастух говорил, все телки повставали с поверхности и снова принялись за траву, умудряясь при этом всем видом своим показывать, что им вовсе не скучно, что они внимательно слушают Пастуха и занимаются поглощением травы так, между делом. Елена же, продолжая валяться, спросила: