Корреспондент Рива Блюм 2 (СИ)

-Скажем так - заготовка ингредиентов к приготовляемому блюду. Ханин! Условия предлагаю просто-таки шикарные. Как говаривали у нас в Корпусе - 'паек, слюной не сожрать'. Гонорар- выше обычного, причем значительно выше.

-Выше? Запредельно выше?

-Ну так и дело не копеечное, Ханин.

-Я в деле, ваше превосходительство,- серьезным тоном сказал Ханин и потянулся к сигарнице на столе Чечеля.

-Я в этом не сомневался, - просто сказал генерал.

17 января 1934 года.

Харбин.

Контрразведка Заамурского военного округа помещалась на Соборной площади в сером двухэтажном малоприметном доме с бесцветной вывеской 'Информационно-статистическое бюро Переселенческого управления'.

До недавнего времени Заамурский военный округ, вновь созданный в апреле 1916 года, был самый малочисленный из всех военных округов Российской империи.

Хоть территория его была велика и охватывала всю 'Желтороссию'-Северную и Южную Манджурию, Квантунский полуостров, линию КВЖД, войск было мало, и почти все они были размещены крайне компактно - несколькими гарнизонами в полосе отчуждения Китайско-Восточной Железной Дороги, в пределах которой действовала власть Российской Империи, и на Квантунском полуострове, находившемся в долгосрочной аренде по условиям Московского договора 1898 года ( продленного в феврале 1923 года ). Воинские силы располагались в Харбине, Ляояне, Хайчэне, Инкоу, Гирине, на станции Маньчжурия и в Барге, чей автономный от остальной части Манджурии статус был установлен Кяхтинским договором 1915 года* и закреплен Чжалайнорским протоколом в 1916 году*, не без помощи русского правительства и русских штыков.

Помимо войск Заамурского военного округа, едва составившими бы три пехотные дивизии и до бригады кавалерии, в 'Желтороссии' дислоцировались части Заамурского Округа Отдельного Корпуса Пограничной Стражи Министерства финансов, и Корпуса Охранной Стражи КВЖД, осуществлявшие охрану на всем протяжении лини Китайско-Восточной Железной Дороги (за исключением участка, расположенного на Квантунском полуострове, от станции Бицзыво до Порт-Артура) и подчинявшиеся Правлению Общества КВЖД, то есть фактически являвшиеся полуофициальной военной организацией, не подведомственной Военному Министру и правительству России.

Численность заамурской погранстражи и Корпуса Охранной Стражи КВЖД была определена Мукденским соглашением 1924 года и строжайше, неукоснительно соблюдалась: должно было быть восемнадцать тысяч пятьсот человек, и они были, ни на одного человека не превышая установленный предел. За соблюдением соглашения весьма дотошно следили щепетильные китайцы из Трехсторонней Наблюдательной Комиссии*, организованной по условиям Мукденского соглашения* из числа представителей России, Манджоу-Го* ( 'полумарионеточного режима' трех манджурских провинций Хэйлунцзяна, с 'императорской столицей' в Мукдене, фактически представлявшего 'интересы' существующих лишь на бумаге, не признаваемых мировыми державами правительств Мэнцзяна*, контролировавшего провинции Чахар, Жэхэ и Суйюань), и Северного Китая, сохранившего номинальную власть императорского пекинского двора в провинциях Хэбэй, Шаньси и в столичной провинции Чжили), и Нанкинского правительства Центрального и Южного Китая.

Генерал Чечель прибыл на службу довольно рано - около семи часов утра, намереваясь 'погонять' по городу 'наружку'. Он оставил машину на Вокзальном проспекте, немного не доехав до Соборной площади; до штаб-квартиры русской военной контрразведки в Заамурском крае было недалеко и Чечель обыкновенно предпочитал слегка размяться короткой пешей прогулкой, прежде чем окунаться в водоворот служебных дел. Погода была ясная, Чечель видел, как солнце только-только начало высовываться из-за горизонта, и тихий утренний ветер пугал поднимавшиеся из труб печные дымы. Белёсая дымка ложилась на располагавшуюся ниже Нового города Пристань. Эту январскую харбинскую погоду, когда утром почти не было ветра и стоял крепкий мороз, Чечель называл 'стеклянным холодом' и все никак не мог к ней привыкнуть, хотя казалось, уже давно должен приноровиться. Как - никак, а служебную лямку на Крайнем Востоке он тянул уже добрый десяток лет, с начала двадцатых, когда молодым форсистым подполковником прибыл в Харбин прямиком с русско-польской границы.