Коррупция с человеческим лицом

— Сердечный приступ? — механически переспросил Лев. — А как фамилия этого «фигуранта»? Случайно, не Тимашов?

— Да, что-то в этом роде, — удивленно взглянул на него Орлов. — А откуда ты знаешь? Кирилин уже говорил с тобой?

— Да нет, Кирилин пока не говорил, — усмехнулся Гуров. — Так, сорока на хвосте принесла.

— Что-то темнишь ты, Лева, — покачал головой генерал. — Ладно, некогда мне тут с тобой лясы точить. Задачу я тебе объяснил, об исполнении жду доклад. Постарайся не затягивать. С этим делом и так морока одна, а тут еще сюрпризы под каждой кочкой. Нужно выяснить, что там с этой передозировкой. Если он сердечник был, это одно, а если… в общем, разберись. Поговори с Кирилиным, он сейчас у себя должен быть. Он тебе все это лучше меня расскажет.

— Хорошо, поговорю, — кивнул Лев.

Выйдя от генерала, он сразу направился в кабинет коллеги.

Иван Кирилин в Управлении был старожилом. Репутация безупречно честного и дотошного человека, не закрывавшего дела до тех пор, пока не прояснятся все малейшие неясности и не будут найдены ответы на все вопросы, всякий раз играла с ним одну и ту же злую шутку.

Если при возбуждении очередного дела было ясно, что оно грозит стать «запутанным и неоднозначным», как выразился генерал, такое дело довольно часто попадало к Кирилину. Начальство, уверенное, что уж он-то разберется и «расставит все точки», почивало на лаврах, избавившись от головной боли, а бедный Кирилин корпел над документами, разгадывая очередные преступные хитросплетения злоумышленников.

Узнав, у кого находится дело Тимашова, Гуров сразу понял, что оно из разряда «непростых». Поэтому, припомнив вчерашний разговор в театре и уверения жены, он по-думал, что, вполне возможно, в предположениях об убийстве есть доля истины.

«Худрук утверждал, что этот Андрей был совершенно здоров, — думал он. — Значит, в его домашней аптечке подобных сильнодействующих препаратов, скорее всего, не было, они принесены кем-то извне. Узнав, каким образом и с какой целью, можно будет получить ответ и на главный вопрос — что явилось причиной смерти, нечаянность или злой умысел».

Определив так точно и однозначно свою ближайшую задачу, полковник и не предполагал, какими запутанными и неоднозначными путями придется идти к ее решению.

— Доброе утро, Иван Демидович! — приветствовал он коллегу, входя к нему в кабинет. — Как успехи трудовые?

— Да когда как. Все по-разному, — улыбнулся Кирилин. — Проходи, Лева, присаживайся. Ты, я так понимаю, по поводу смерти Тимашова к нам прикомандирован?

— Точно так. Хотелось бы понять, о чем речь. Составить, так сказать, ориентировочное представление. Орлов меня сегодня как обухом по голове озадачил, даже представления не имею, что это за дело.

— А дело такое, что здесь все — как обу-хом по голове. Что ни факт, то сюрприз. Сама же эта смерть — и вообще из ряда вон. Совершенно непонятно. Насколько мне известно, Тимашов даже в профилактических целях подобными лекарственными препаратами не пользовался, а уж такого, чтобы ложками хлебать…

— То есть под наблюдением в качестве сердечного больного он не состоял?

— Ни в коем случае! Это специально выяснялось при определении условий домашнего ареста. Если по состоянию здоровья заключенный нуждается во врачебном контроле, эти пункты специально оговариваются, чтобы посещение врача не оказалось нарушением. Но в случае с Тимашовым ничего подобного не предусматривалось. Медицинская карта — просто образцовая. Сорок пять лет, отличная физическая форма, не пьет, не курит. И вдруг — сердечный приступ. Загадочно и необъяснимо.

— А что с предварительными версиями? Есть хоть какие-то предположения? Неожиданная новость, связанная с личными обстоятельствами, волнение на допросе?

— По поводу личных новостей ничего сказать не могу, а что касается допросов, его, во-первых, давненько уже не вызывали, дней пять как минимум, а во-вторых, и когда вызывали, никаких особых волнений там не было. Я сам его несколько раз допрашивал. Могу сказать — склонности к истерикам не заметил ни малейшей. Абсолютно адекватный гражданин.

— Понятно. То есть версия с убийством не исключается?

— Боюсь, что нет, — многозначительно взглянул на Льва Кирилин.

— А мотив?

— Вот в этом-то и состоит самая главная загвоздка. Непонятен мотив. Если кто-то имел на этого Тимашова, как говорится, зуб, то, в общем-то, уже само это расследование в его отношении — неплохая месть. Мало того что вся его карьера, считай, псу под хвост пошла, ему еще и реальный срок светил. Куда уж больше?

— А вариант с «подельниками»? Мог кто-то опасаться, что Тимашов наговорит лишнего?