Корсар

— В лагере не меньше двух сотен боевиков. Если госсекретарь там — это, по-моему, вполне возможно, — то она уже, считай, мертва. Ливийцы зачистят лагерь минут за двадцать — тридцать, ей сто раз успеют прострелить голову. Нужно как-то уравнять шансы.

— Как?

— Вот я и думаю. Вы сейчас где?

— В восьмидесяти милях от берега.

— И у нас два часа?

— Где-то так.

— Отлично. Слушай, Макс, можешь сколько угодно трястись над своими драгоценными двигателями, но у берега тебе надо появиться как можно быстрее. Играй боевую тревогу, и чтоб красавчик Адамс через пятнадцать минут после приказа был готов к вылету.

— Мостик, дайте аварийную мощность! — крикнул Макс. — Самый полный вперед! Идем к угольной базе. Не беспокойся, Хуан, мы тебя вытащим.

Кабрильо лежал на заднем сиденье, Линк под местным наркозом штопал ему рану. Кабрильо смотрел на пленника, которого спасли они с Аланой. Того звали Фодль. Солевые таблетки и несколько бутылок воды вернули его к жизни.

— Вытащите, — ответил Хуан Максу. — Не меня — всех нас.

ГЛАВА 22

В такой этнически однородной стране, как Ливия, Эдди Сэну было непросто слиться с толпой, однако он не жаловался. Эдди, как и Хуан, сразу почувствовал: с Ассадом что-то не так, что-то в лоцмане есть особенное, что-то такое, отчет становится щекотно в затылке.

Конечно, одно дело — подозревать, а совсем другое — доказать. Как назло, две сотни поколений предков Эдди жили в Китае, а чуть ли не все, кто бродил по улицам Триполи, родились на Ближнем Востоке.

Впрочем, не построили еще на планете такой город, где не было бы китайцев. Первой же ночью Хали пошел за Ассадом, вооружившись картонкой с надписью «Немой». Эдди же двинулся на поиски китайского квартала.

Увиденное поразило его до глубины души, хотя, если вдуматься, чего-то подобного и следовало ожидать. Купающаяся в нефтедолларах Ливия, и в особенности Триполи, переживала строительный бум, от которого фирмы из Шанхая и Гонконга никак не могли остаться в стороне. Вместе с рабочими появилась целая сеть ресторанов, баров, магазинов и борделей исключительно для китайцев — совсем как в нью-йоркском Чайна-тауне, где и вырос Эдди.

Как и в Нью-Йорке, кто-то жил по закону, а кое-кто — не совсем. Почти сразу Эдди приметил на фасадах нескольких магазинчиков опознавательные знаки банд. Нужный символ нашелся еще через пару минут: совсем крошечный, он был нарисован красной краской на серой металлической двери. Сама дверь вела в какой-то угрюмый склад с окнами только на втором этаже.

Эдди постучал условным стуком. Никто не ответил. Эдди постучал снова — на этот раз коротко и громко, как обычный человек. Судя по звуку, дверь была бронированная.

Через несколько секунд петли скрипнули, и вынырнула голова мальчика лет десяти. Несколько вооруженных бойцов наверняка прятались в глубине. Мальчик молчал.

Эдди тоже. Он выпростал рубаху из штанов, поднял ее и повернулся, демонстрируя спину.

Мальчик охнул, и Эдди почувствовал, что его осматривают несколько пар глаз. Он опустил рубаху и снова стал лицом к двери. Двое головорезов опустили пистолеты. Хороший знак.

— Кто ты? — спросил один из них.

— Друг.

— Кто дал тебе татуировку? — вступил второй.

Эдди смерил его пренебрежительным взглядом.

— Никто не давал. Я ее заслужил.

На спине Эдди красовался сложный полустертый рисунок: дракон, сцепившийся с грифоном, — древний знак тонга,[14] зеленого дракона, под которым тот сражался с врагами в шанхайских доках еще в тридцатые годы. Такую татуировку делали главарям и самым отважным бойцам. Эдди знал: с ней для него открыты двери в преступный мир китайских кварталов по всему свету.

Он очень рассчитывал, что проверять рисунок не будут: Никсон старательно скопировал его из каталога бандитских и тюремных татуировок всего пару часов назад.

— Что тебе нужно? — спросил первый головорез.

— В порту работает человек. Он задолжал много денег людям, которых я представляю. Мне нужно нанять людей последить за ним, пока не пришло время потребовать долг.

— У тебя есть деньги?

Эдди не опустился до ответа. Человек в здравом уме не обратится за такого рода услугой, если не может за нее заплатить.

— Четыре или пять дней. Восемь или десять человек. Десять тысяч долларов.

— Слишком мало. Лучше десять тысяч евро.

По здешнему курсу это почти в полтора раза больше. Эдди кивнул.

Вот и все. Теперь у него достаточно людей, чтобы не спускать с Ассада глаз круглые сутки. Они с Хали устроились в ночлежке, принадлежащей тонгу, а бандиты сами сообщали обо всех передвижениях лоцмана каждые шесть часов по одноразовым телефонам. Через пару дней у Эдди с Хали было довольно четкое представление о том, как проводит время интересующая их персона.

Обычно Ассад работал восемь часов в ночную смену. Если судов не ожидалось, на пару часов заезжал в квартиру неподалеку от порта, к любовнице. У Ассада были и другие, посимпатичнее, но эта жила ближе всех.