Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

Славка молчал. Его бледное, едва тронутое розоватым загаром лицо было задумчивым. Меланхолически покусывая травинку, он размышлял о некоторых горестных происшествиях лагерной жизни.

Надо же всему случиться именно тогда, когда он, Славка, остался в лагере за старшего! Правда, вместе с Генкой. Но Генке на все наплевать. Сидит как ни в чем не бывало и болтает ногами в воде.

Генка действительно болтал ногами и рассуждал про лодочную станцию:

– Станция! Три разбитых лоханки. Написал бы просто: «Прокат лодок» – скромно, хорошо, по существу. А то «станция»!

– Не знаю, что мы Коле скажем, – вздохнул Славка.

– А я знаю. Мы скажем: «Коля, в жизни без происшествий не бывает. Без них жизнь была бы неинтересной».

– Без кого – без них?

– Без происшествий.

Вглядываясь в дорогу, идущую к железнодорожной станции, Славка сказал:

– Ты лишен чувства ответственности.

Генка покрутил в воздухе рукой:

– «Чувство», «ответственность»!.. Красивые слова… Я еще в Москве предупреждал: «Не надо брать в лагерь малышей». Не послушались.

– Нечего с тобой говорить, – ответил Славка.

Некоторое время они сидели молча. Генка болтал ногами в воде, Славка покусывал травинку.

Пекло июльское солнце. В траве стрекотал кузнечик. Речка, узкая и глубокая, прикрытая нависшими с берегов кустами, извивалась меж полей, прижимаясь к подножиям холмов, осторожно обходила деревни и пряталась в лесах, тихая, темная, студеная.

Ветер доносил отдаленные звуки сельской улицы. Приютившаяся под горой деревня казалась отсюда беспорядочным нагромождением железных, деревянных, соломенных крыш, утопающих в зелени садов. Только возле реки, у съезда к парому, чернела густая паутина тропинок.

Славка вглядывался в дорогу. Поезд из Москвы уже, наверное, пришел. Значит, скоро Коля Севостьянов и Миша Поляков будут здесь. Славка вздохнул.

Генка усмехнулся:

– Вздыхаешь? Эх, Славка, Славка!

Славка встал, приставил ладонь козырьком ко лбу:

– Идут!

Генка перестал болтать ногами и вылез на берег.

– Где? Гм… Действительно, идут. Впереди – Миша. За ним… Нет, не Коля… Мальчишка какой-то… Коровин! Честное слово, Коровин! И мешки тащат на плечах.

– Книги, наверное.

Мальчики всматривались в маленькие приближающиеся к ним фигурки.

– Только имей в виду, – зашептал Генка, – я сам объясню… Ты в разговор не вмешивайся, а то все испортишь. А я будь здоров, я сумею. Тем более – Коля не приехал. А Миша что? Подумаешь!

Но как ни храбрился Генка, ему было не по себе. Предстояло неприятное объяснение.

Глава 2

Неприятное объяснение

Миша и Коровин опустили мешки на землю.

– Почему вы здесь? – спросил Миша.

Он был в синей кепке и кожаной куртке, которую не снимал даже летом.

– Так просто. – Генка ощупал мешки. – Книги?

– Книги.

– А где Коля?

– Коля больше не приедет. Его мобилизовали во флот.

– Вот оно что, – протянул Генка. – А кого пришлют вместо него?

Миша медлил с ответом. Вожатым отряда назначили его самого. И он не знал, как сообщить эту новость ребятам Сложная задача – командовать товарищами, с которыми сидишь на одной парте. Но Миша придумал два спасительных словечка. Скромно, с подчеркнутым безразличием он сказал:

– Пока меня назначили.

«Пока» и было первым спасительным словом. Действительно, кто должен временно заменить вожатого, как не его помощник?

Но скромное и учтивое «пока» не произвело ожидаемого действия. Генка вытаращил глаза:

– Тебя? Но какой же авторитет мы будем иметь в деревне? Колю все уважали… И старики.

Тогда Миша произнес второе спасительное слово:

– Я отказывался, но утвердил райком.– И, почувствовав за собой авторитет райкома, строго спросил: – Как же вы бросили лагерь?

– Там Зина Круглова осталась, – поспешно ответил Генка.

– Видишь ли, Миша… – начал Слава.

Но Генка перебил его:

– Ну как, Коровин, в гости к нам приехал?

– По делу, – ответил Коровин и шумно втянул носом воздух. В форменной одежде трудколониста он выглядел толстым и неуклюжим. Его потное лицо блестело, и он все время отмахивался от мух.

– Раздобрел ты на колонистских хлебах, – заметил Генка.

– Кормят подходяще, – ответил Коровин.

– А по какому делу ты приехал?

Миша объяснил, что детдом, в котором живет Коровин, превращается в трудовую коммуну. И разместится трудкоммуна здесь, в усадьбе Карагаево. Завтра сюда приедет директор. А Коровина вперед послали. Узнать, что к чему. Правда, это Рязанская губерния, но и от Москвы недалеко. Усадьба пуста. В огромном помещичьем доме никто не живет. Отличное место. Ничего лучшего для коммуны не придумаешь.

– Фью! – засвистел Генка. – Так и пустит их графиня в усадьбу.

Коровин вопросительно посмотрел на Мишу:

– Кто такая?

Размахивая руками, Генка начал объяснять:

– В усадьбе раньше жил помещик, граф Карагаев. После революции он удрал за границу. И живет теперь тут одна старуха, родственница графа или приживалка. Охраняет усадьбу. И никого туда не пускает. И вас не пустит.

Коровин опять втянул воздух, но уже с некоторым оттенком обиды:

– Как – не пустит? Ведь усадьба государственная.

Миша поспешил его успокоить: