Корвус Коракс

Тезка слушал меня внимательно, по ходу вворачивая вопросы. По ним я вскоре понял, какие моменты ему интересны, а какие – не особенно. Далекая история едва ли была его коньком, и рассказ о фонограмме с давнишними секретными переговорами его, по-моему, не слишком впечатлил. Зато когда я стал описывать наше подводное бегство от полиции на «Малой Миноге», глаза шестиклассника засверкали. «Подлодка – кру-у-у-у-уто, – протянул он. – Просто чума. Может, сдадите нам в аренду? Наждачному бы она пригодилась». Когда же я дошел наконец до похищения Лины и убийства безвинного скворца Карла, Кеша насупился и сжал кулаки.

– Эти пионеры хуже хорьков, – сказал он сурово. – Я проведу вас к Андрею Антоновичу. Если надо, поедем прямо сейчас. Наждак – мы его так между собой зовем, чтоб короче, – всегда за справедливость. Он не бросает людей в беде. И вас не бросит.

– А тебя свои не взгреют за то, что ты привел нас без предупреждения? – на всякий случай спросил я тезку. – Мы ведь не волонтеры, мы вроде как посторонние.

– Не волнуйтесь, – очень серьезно ответил Кеша. – У нас не проходной двор, но и не тайная организация, как говорит Андрей Антонович. А еще он говорит, что если мы уйдем в подполье, власть будет только рада. Поэтому нам разрешено приводить не только волонтеров, но и просто хороших людей, кому нужна помощь. Все ведь сначала посторонние, а потом многие становятся своими. Колю Доскина знаете? Еще познакомитесь, он сейчас зам Наждака по хозчасти. Коля раньше был моим соседом по дому. Когда его несправедливо уволили из МГУ, я его и привел…

Пока мальчик произносил свою прекрасную речь, у меня на языке вертелся еще один важный вопрос. Я сильно колебался, задавать его или нет, но потом все-таки решился.

– Кеша, – осторожно спросил я, – извини, а ты не боишься, что мы окажемся… как бы это сказать… ну… не очень хорошими людьми? Вдруг мы с Вилли Максовичем нарочно втерлись к тебе в доверие? Однажды ведь я тебе уже врал. Ты помнишь?

– Еще как помню, – заулыбался тезка. – Но это ничего. Один раз человек меня может обдурить, а два раза – уже на сто процентов нет. Потому что я наблюдательный. Каждый человек врет по-своему, по-особенному. Я это сразу запоминаю, и больше ему меня не провести.

– Выходит, я тоже вру по-особенному? – удивился я.

– Точняк, – подтвердил Кеша. – Да вы, наверное, и сами про это знаете. Врете вы гладко, как по писаному, убедительно и почти не моргаете. А сейчас вы здорово запинались и глазами хлопали, а рассказ ваш в некоторых местах – ну совсем безбашенный. Значит, все правда.

– Ай да Кеша! – Фишер показал мальчику большой палец. – Логика железная. Напомни мне лет через пять: если я к тому времени не рассыплюсь от старости, то возьму тебя в ученики.

Кеша расцвел.

– Уж я напомню, не сомневайтесь, – пообещал он. – Но теперь надо ехать. Путь неблизкий, а половину электричек поотменяли. Да еще по дороге вам надо будет затариться каким-нибудь хавчиком, а мне обязательно скинуть маме эсэмэску, что я сегодня ночевать не приду…

До Ярославского мы добрались в два приема – пешком и на метро с одной пересадкой и с одной остановкой на «Чистых прудах», где Кеша нырнул в черно-желтую будку пневмопочты, а я и Фишер в супермаркете затарились свертками, пластиковыми бутылками и жестянками. На ближайшую электричку до Фрязина мы определенно опаздывали. Но Фортуна нам подмигнула и задержала отправление на пять минут, так что мы успели вбежать в последний вагон. Был он почти пуст: только у дверей, под клеткой с волнистым попугайчиком, объявляющим станции, играли в карты мужик в дождевике и болотных сапогах и две такие же болотно-дождевые тетки, постарше и помоложе, в одинаковых бейсболках цвета крокодила. У них была одна на всех огромная хозяйственная сумка, которая пахла пирожками и звякала чем-то стеклянным.

На запах пирожков отреагировал и Корвус: он заворочался в рюкзаке, а когда я достал клетку, запросился наружу, готовый перелететь поближе к картежникам и питаться всем, что подадут. Как видно, годы, проведенные в тайнике у бывшего наркома, не отучили носителя от древней привычки побираться. Пришлось сразу же распаковывать купленные продукты – есть самим и потчевать Корвуса. Кеша, главный спец по пернатым, вскрыл банку сардин и вызвался заняться кормежкой ворона. Поначалу тот глядел на старого знакомого настороженно: сардины ел, но как бы нехотя, словно делал кормильцу великое одолжение. «Ты меня освободил, ты же меня и продал», – читалось в каждом движении его клюва. Но когда банка опустела и ворон смекнул, что добавки может и не быть, он сделался покладистым и перестал изображать обиду.