Корвус Коракс

Похоже, Вилли Максович не ошибся насчет Каретникова: он и впрямь был интересным человеком. Впервые я угодил в квартиру, полную таких крайностей. Рутинными магазинными изделиями здесь даже не пахло. Вперемешку с музейным старьем повсюду валялись модерновые гаджеты: от таких, пожалуй, недоверчиво отстранился бы наш консервативный президент Пронин, зато их наверняка оценил бы премьер Михеев – большой любитель современных примочек и прибамбасов, уже выпущенных на Западе, но еще не завезенных в Россию. Пока Фишер отлучался, чтобы отогнать нашу «скорую» подальше от подъезда, я рассматривал коллекцию раритетов и новинок, испытывая попеременно чувство умиления и острой зависти.

Здешняя рухлядь была потрясающей. Даже наш Корвус, которого я вытащил из клетки проветриться, слегка ошалел от обилия окружающих его предметов, втиснулся в норку между китайской вазой и боксерскими перчатками с чьим-то автографом и опасливо заозирался по сторонам. Будь я распорядителем всего этого хлама, половина его сразу бы отправилась на помойку, половину оставшейся половины я бы снес к антикварам и заломил несусветную цену, а прочее не выпустил бы из рук ни за какие деньги. Помнится, я оставался после уроков в школьной библиотеке, листал там древние подшивки «Техники – молодежи», рассматривал картинки и воображал, как на самом деле выглядела бытовая механика советского человека. И вот она воочию! Я увидел подлинный паровой пылесос «Кирби» середины ХХ века, с шелковым мешочком для запасной порции каменного угля, тяжелый трехколесный самокат (пращур нынешнего скейтборда) и заводной утюг-самоход, оснащенный рулем-парусом. А еще я обнаружил в дальнем углу старинный арифмометр – уже абсолютно музейный, чуть ли не ровесник Тьюринга. Эта машинка в позеленевшем от времени бронзовом корпусе знала всего четыре действия. Чтобы вычислить, сколько будет дважды два, мне пришлось проворачивать скрипучий рычаг не меньше минуты.

Среди новинок, замеченных в квартире Каретникова, было полдюжины не менее восхитительных. Про некоторые из них я читал в газетах, но не подозревал, что так скоро смогу увидеть их и даже потрогать. Я примерился к датскому репортерскому планшету с вмонтированной в корпус камерой-обскурой: владея этим чудом техники, человек без малейшего художественного дара мог быстро и точно зарисовать увиденную картину. А электрическая пишущая машинка? Песня! Мечта поэта! Мои пальцы пробежались по клавиатуре: черт, да эта новенькая «эрика» запросто могла брать четыре копии! Не то что мой механический «ремингтон», который еле-еле, с натугой прожевывал два экземпляра.

А мехмузыка? Вот где прогресс! Без усилий я оторвал от пола компактный – по размеру всего как два чемодана – айпод с логотипом в виде надкусанного яблока. Изделие знаменитой компании «Эппл» мало чем напоминало привычные бытовые устройства, заряженные всего на одну мелодию. Наши стационарные органчики неподъемными тумбами стояли во всех дворцах бракосочетаний (с маршем Мендельсона) и во всех похоронных конторах (с маршем Шопена). Моему однокласснику Вовке Крученых богатенькие родичи за пару лет до выпуска подарили тогдашнюю новинку – здоровенный шкаф-айподище, размером под потолок. Двух мелодий, быстряка и медляка, для домашних вечеринок хватало, и каждую субботу к Вовке ломился народ. Плевать, что у обеих мелодий был металлический привкус и мизерный хронометраж, зато живые пернатые носители требовали отдыха и корма, а двухзарядный танцевальный шкаф мог работать без устали от заката до рассвета – надо было только вращать барабан. До тех пор, пока чья-то могучая инженерная голова не додумалась наконец до электропривода, мы каждый раз бросали жребий, кому крутить ручку. Мне, как и всем, тоже порой выпадала унылая роль дежурного по шарманке. К моменту окончания школы я выучил наизусть обе мелодии. Я знал, на какой секунде вальса заедает старый валик и в какую точку шкафа надо пнуть ногой, чтобы скрипучая музыка дошла до последнего такта…

– А это еще что? – вернувшийся Фишер застал меня в благоговении над айподом. – Гроб для кошки? Хотя нет, крупноват. Походный сейф? Не вижу колесиков.

Не отходя от переносной шарманки, я рассказал Вилли Максовичу обо всех ее преимуществах: целых шесть валиков плюс электропривод! Кроме одного Шопена и одного Мендельсона тут имелись в наличии вальс, танго, ламбада и Jingle Bells. Общее время звучания – час двадцать. С такой машинкой ты желанный гость где угодно – хоть на свадьбе, хоть на похоронах, хоть на новогодней тусовке. Разве не круто?