Корыстный интерес (СИ)

Пока мои руки блуждали по её ногам, Акада лежала смирно, вцепившись ногтями в подушку, в которой утопила лицо, но когда мои ладони… как-то сами собой… переползли на внутреннюю часть её бёдер, Акада сжала ноги. Это отрезвило меня, но ненадолго. Пересев, я устроился на её попе, задрав ночную рубашку и оголив спину. Взгляд сам завис на тоненьких кружевных трусиках, обтянувших упругие, круглые, аппетитные ягодицы. Наверное, я целую минуту приходил в себя, заново налаживая ритм дыхания. Такой красивой спины я в жизни не видел!

Снимая кружевное безобразие, я наклонился, чтобы шепнуть:

— Да расслабься ты! Я просто массаж сделаю. Ну и изображу, что… вошёл в тебя, а ты подыграешь, как договаривались, да? — на всякий случай напомнил я, демонстративно выбрасывая её трусики в сторону зеркала.

— Угу, — промычала она в подушку.

— Тебе не тяжело?

— Н-не очень. Но можно ты спустишься чуть ниже?

Спустившись с её ягодиц, я сразу осознал ошибку: напряжение в моём паху уже давно достигло максимума, и теперь я врезался…

— Господи, что это?! — дёрнулась она и обернулась.

— Ты будешь длину изучать?

— Н-нет, но я уже оценила перспективу. Не вздумай совать мне это! Ты проткнёшь меня насквозь.

— Ты просила сползти с твоей попы.

— Обратно! Немедленно заползай обратно!

Хотел что-то съязвить в ответ, но слова не шли, и я просто сжал её ягодицы, прежде чем сеть на них снова.

Акада вскрикнула, и от этого меня обдало нестерпимым жаром. Стало душно. Руки сами скользнули к её плечам, где насладились шелковистой кожей, совершенством форм, точно вылепленных лучшим на свете скульптором, затем жадно упали к лопаткам, синхронно прошлись большими пальцами по позвоночнику, пощекотали круговыми движениями поясницу, заставив Акаду трепетать и шумно глотать воздух. После чего мои ладони расстались, обхватив тонкую талию, и смело нырнули под разгорячённое тело, где принялись наглаживать её плоский живот, мучаясь от искушения подняться выше…

Я клялся себе, что воздержусь от поцелуев, но куда там! Уже пару секунд спустя от начала «представления» мои губы блуждали по её спине, совершенно игнорируя приказы Воли и Разума, при этом извивающееся тело Акады нисколечко не придавало сил, чтобы бороться с сильнейшим в жизни возбуждением, а напротив, творило со мной нечто немыслимое.

Сначала я ещё отдалённо понимал, что делаю, но стоило ей простонать что-то неразборчивое, как всё перешло в беспорядочные ласки. Акада уже вскрикивала каждый раз, когда я касался её, и это жгло, распаляло, доводило до неистовства, опьянения… Когда я в нетерпении опустился между её ног, она дёрнулась и резко перевернулась на спину, прикрыв одной рукой грудь, а другой вцепившись в мои волосы.

— Не надо… — не своим голосом попросила Акада, — прошу, не надо!

— Уверена? — Я нервно засмеялся, приподняв бровь. — Стесняешься? Мне очень хочется.

— Нет, только не это!

— Точно?

— Да… нет… да-а… не надо… умоляю… не надо-о… — Её просьба перешла в писк, когда моя ладонь отправилась туда, откуда только что вынырнуло лицо.

— Ах!.. — задохнулась она и, зажмурившись, снова свела бёдра, да было поздно: я уже одуревал от осознания того, насколько там влажно.

Закинув её ноги себе на плечи и невольно оставляя на коленках да на внутренних сторонах её бёдер жадные засосы, мне оставалось только ринуться вперёд вслед за собственной непослушной ладонью, которой безумно хотелось касаться её скул, проводить пальцами по подбородку, очерчивать линию совершенных губ, играть пальцем с её языком и отшвырнуть наконец ненавистную простыню, чтобы «случайно» попасть ею в зеркало и полностью перекрыть обзор наблюдателям.

Да, теперь можно было остановиться и просто картинно да зачётно постонать, но, похоже, ни я, ни Акада остановиться были уже не в силах.

Нестерпимо захотелось убрать её руку от груди, которую Акада прикрывала из последних сил в попытках не потерять над собой контроль. Я попробовал, но она слабо и неуверенно сопротивлялась, и тогда пришлось надавить. Обхватив запястье и прижав руку Акады к постели, я чуть не умер от восхищения, когда наконец-то смог полюбоваться её полностью обнажённой грудью, ибо более волнующего зрелища мне ещё не приходилось наблюдать.

Всё прежде виденное мною не шло ни в какое сравнение с тем, что открылось моему взору теперь. И дело было даже не в сравнении форм, в красоте, округлости, цвете сосков или в их упругости, а в том, как моё тело реагировало на её тело; как оно жаждало влиться в неё и соединиться каждой клеткой с её клетками. Спустя секунду мои губы уже хаотично блуждали по её ключицам, шее, груди… вновь поднимаясь к губам, терзая и лаская, ничуть не смущаясь сумасшедшего напора.