Кошачье шоу

— Рана должна зажить, — сказала сестра Серафина. — То, что с тобой сделали, было неправильно, но сделано теми, кто думал, что это во благо и в соответствии с их представлениями. Ты должна принять тот факт, что хорошие люди делают иногда ужасные вещи тем, кого любят.

— Вам нужно сходить на группу, — оживленно заметила Темпл. — Мне тоже, так что можем пойти вместе.

Пегги коротко взглянула на нее:

— А вам зачем надо на группу?

— Ох, из-за всякого разного, — она наклонилась вперед, как бы изображая конфиденциальность. — Вы бы удивились, когда узнали, кому еще из присутствующих не мешало бы сходить на группу.

Пегги проглотила наживку:

— Кому?

— Всем, — триумфально заявила Темпл. Это было последнее, неоспоримое слово, завершающее собрание.

После того, как все покинули полицейский участок, все, не договариваясь и в раздельных машинах, вернулись в церковь Девы Марии Гваделупской.

Высадившись почти одновременно возле монастыря, они уставились на дом Бландины Тайлер, теперь видя в нем тюрьму, которой он был для маленькой испуганной девочки почти сорок лет назад. Однако некоторых людей этот дом сделал заключенными куда на более долгий срок.

— Интересно, у сестры Розы есть еще епископский чай? — спросила сестра Серафина.

— Обычный чай подойдет, — строго ответил отец Эрнандес. — В этом приходе епископов нет.

Но Пегги Вильгельм едва слышала, о чем они говорили. Она смотрела на дом, словно завороженная:

— Тетя Бландина вспомнила обо мне в том старом завещании. Как думаете, она сожалела?

— Уверена в этом, — заверила, коротко обнимая ее, сестра Серафина. — Я пожалуй пойду позабочусь о чае, а вы все заходите, устроим чаепитие.

— Есть идея получше, — Темпл выудила ключи из болота своей сумки. — У меня все еще есть ключи от дома. А я не дала бы и гроша ломаного за тактику поиска лейтенанта Моллины и ее команды. Как насчет вместе прочесать дом и найти самое последнее завещание?

— Я пойду, — живо отозвалась Пегги. — Все равно хочу проверить котов.

Мэтт улыбнулся, наблюдая, как Темпл заманивает Пегги на священную охоту за собственным прошлым. Она была прямо разноцветным сыщиком, вытаскивающим людей из их болезненной рутины или ямы безнадежного страдания в новый смелый мир, который она вообразила сама. Кто сказал что Макс Кинселла был единственным волшебником в округе?

Сестра Серафина отправилась в кухню монастыря, где она, несомненно, глаз не спустит с сестры Розы, которая должна приготовить чай.

В итоге они с отцом Эрнандесом остались вдвоем на обочине наслаждаться жарой исцеляющего солнца, они чувствовали себя освобожденными от ужасного раскрытия.

Почти.

— Я смею предположить, — медленно сказал Мэтт, — что именно Питер Бернс стал автором этих писем с угрозами.

— Похоже на то. Но доверять лейтенанту Моллине нельзя, — резко ответил отец Эрнандес. — Среди вещей Бернса она могла обнаружить какие-нибудь доказательства.

— Она бы остановила расследование?

— Нет.

— Тогда он замел следы. И вы вне опасности.

— Священник никогда не бывает вне опасности.

— Только если вы повинны в учиненных преступлениях.

Черные глаза отца Эрнандеса, похожие на две испанские маслины, встретились с осторожным, внимательным взглядом Мэтта.

— Нет, — ответил отец Эрнандес. — Клянусь Богом, нет.

Мэтт отвел взгляд:

— Я однажды поклялся Богом.

— Ты не клялся. Ты пообещал церковным властям терпеть некоторые лишения: бедность, безбрачие и послушание. Если церковь сочтет обстоятельства, при которых ты давал это обещание, сомнительными, то кто я такой и как должен себя чувствовать, ведь я сам сделал немало, чтобы придать этим обстоятельствам как можно больше святости? Чем старше я становлюсь, тем меньше имею склонность судить, даже Питера Бернса. Несмотря на всю боль, которую он причинил, он сам был жертвой беспощадного времени.

Солнце уже подкатилось к западному горизонту, завалившись на церковную башню, окрашивая ее в сверкающий белый палец, указывающий прямо на небеса. На красной черепичной крыше дома Бландины Тайлер оно разожгло ненастоящий огонь. Мэтт сощурился на все это послеобеденное сияние.

— Если вы обманываетесь, отец, — сказал он осторожно, — и если вы жертва отрицания, настолько глубокого, что оно превращает это все в невинность даже для вас, на мне лежит ужасная ноша, которая ставит меня под чудовищный риск.

Отец Эрнандес кивнул:

— Я могу только поклясться всем, что у меня есть и во что я верю: я не тот человек, о котором говорится в этих письмах.

— Теперь это не только ваша проблема.

— Ты – хороший священник, Маттиас, — он положил Мэтту руку на плечо. — Я не подведу тебя.

Глава 38 Медленный танец на песках времени

--- С меня ужин, — сказал Мэтт в телефонную трубку.

— За что? — спросила Темпл, делая «тьфу-тьфу», чтобы не накликать себе самой долгов.

— За услуги шофера до церкви, за то, что рисковала жизнью и здоровьем.

— А ты научил меня как сохранить жизнь и здоровье. Это я должна тебе ужин.

— Позволь мне сделать первый шаг к обществу с взаимными обязательствами. Ужин. Я угощаю. В каком-нибудь милом месте.