Кошак

Главный было расслабился. Думал, всё, пронесло. Не тут-то было! Моя рука с обнажёнными имплантами молниеносно выметнулась вперёд, и по груди бедолаги пролегли кровавые полосы. Мужчина вскрикнул от неожиданности и накатившей волны ещё менее ожидаемой боли, однако его крик утонул в моём зверином рыке, сопроводившем удар когтей.

— Это для закрепления знакомства, уважаемый, — без тени улыбки обозначил я, заглядывая в глаза. Пусть запомнит этот момент и этот взгляд. И медленно уходящие с боевого взвода импланты запомнит: они ведь могут и вернуться.

Дальше всё пошло как по накатанной. Мне больше не чинили преград, никто не пытался качать права. Нет, сам начальник Технического Отдела, конечно, попытался пожаловаться, но ему пришла отписка, мол, валькирии имеют право судить на месте, и на месте же приводить приговор в исполнение. Такой поворот только усилил рвение сотрудников, в особенности одного нерадивого главного инженера, слишком увлёкшегося игрой в небожителя.

Хотя понять техников можно. Заявляется тут не пойми кто, права качает… Возись с ним потом… Да и гонора ребятам хватало. Они большей частью были выходцами с тех самых колоний, опережающих эту в развитии. Уверен, будь на моём месте женщина, никто бы не пикнул с самого начала — эти служащие были куда как более дрессированными, чем местные. Но женщиной я не был, поэтому пришлось отстаивать свои права максимально доходчиво.

В общем, общий язык мы с ребятами нашли. Они, конечно, косились, но старались рядом со мной делать минимум резких движений, и даже говорили тише обычного. Впечатлились моему рыку. Ну так его Викера специально ставила, как элемент психологического давления в бою. Так что я был для техников непознаваемой и нереально опасной зверушкой, с совершенно неадекватными реакциями — сродни первозданной стихии. А что ты можешь сделать стихии? Правильно, ничего. Только отгородиться от неё, что они и поспешили сделать, снабдив меня всем необходимым для обучающего процесса. Вот такие вот чудеса творили на гражданке когти валькирии. Уже ради одного этого стоило их поставить! И как только красные комиссары послереволюционной поры умудрялись наводить порядок в том бардаке без боевых имплантов? Ума не приложу!

Вечером пятого дня я, как уже повелось, тренировал силовиков Службы Контроля. За эти дни сформировалось ядро моей группы, из семи человек. Это были те агенты, кто быстро оценил перспективы работы под моим началом и решил взять от наших занятий максимум. Остальные приходили заниматься от случая к случаю, и двигали ими самые разнообразные соображения — от любопытства и до попытки понять, чего же они стоят по сравнению с полновесными республиканцами. Однако у всех у них была одна общая черта, свойственная любым работникам силовым структур всех времён и народов: при первой возможности мужики старались подтянуть навыки самозащиты. Эта психология была во многом реакцией на психологию той братии, с которой им приходилось работать. Порой только навыки рукопашного боя становились тем последним аргументом, которого так не хватало оппоненту в споре… Не говоря уже о повышении шансов на выживание в условиях социальных джунглей.

И вот теперь десяток бойцов невидимого фронта, под моим чутким руководством, старались превзойти собственные генетические кондиции. Не скажу, что у всех получалось хорошо, но адаптированные варианты боя, впитавшие в себя что-то от земных приёмов, а что-то — от республиканской техники, работали весьма успешно. Если так и дальше пойдёт, я без всякого обещанного Ведьмой на Земле острова осную какой-нибудь, как она тогда выразилась, «хренизм».

Где-то в самый разгар тренировки сквозь шум спортивного зала пробился голос Милены. Он шёл от голограммы, возникшей по правому плечу. Мимика и голос Старшей заставили меня сразу же сделать стойку, так как всё в них буквально кричало о предельной собранности:

— Кошак, вытаскивая Миску. Катер будет через две минуты. Вводные у тебя на инте, — и валькирия отключилась.

От благодушного настроения не осталось и следа. Вообще все эмоции вымело, осталось одно лишь пульсирующее чувство долга — с колючим комком волнения за безбашенную метиллию где-то на грани восприятия. Вот и настал тот самый момент, о котором говорила Милена… Только никакой радости от предстоящего настоящего дела не было и в помине, потому что Мисель, моя любимая кошка, попала в беду.

Тренировку я свернул за десяток секунд. Естественно, ни о каком переодевании и душе речи уже не шло. Просто объявил ученикам про срочный вызов, и стремглав бросился на посадочную площадку. Мы с катером оказались там одновременно. Недра аппарата поглотили нерадивого мечника, и почти сразу же катер взмыл ввысь, взрезая поток низколетящих воздушных судёнышек.