Кощеевич и война

— Знал бы ты, сколько раз я об этом пожалела… — вздохнула Радмила. — Все совершают ошибки, брат. И я тоже не безупречна. Даже не знаю, что на меня тогда нашло… Но, как бы то ни было, отвечать за содеянное я готова. Потом, после нашей победы.

— Хорошо, — кивнул Яромир. — Тогда вернёмся к этому позже.

Ночью он предал тело Горностайки земле, а потом долго стоял на коленях возле могилы, прося прощения у боевого товарища, пока Вьюжка не сказал:

«Пойдём в тепло, Яр. От чувства вины тоже можно подхватить горячку».

— Я не должен был ей позволять… — В горле стоял ком.

«Почему же позволил?»

— Не знаю. Наверное, привык, что Радмила старше и опытней. Она воспитала меня, когда не стало мамы.

«Значит, будет тебе урок. — Симаргл притёрся к нему тёплым боком, согревая. — В одном твоя сестрица права: не ошибается тот, кто ничего не делает».

— А задним умом все крепки.

Яромир, горько усмехнувшись, потрепал верного друга за холку. Тот высунул розовый язык, словно дразнясь.

«Уж прости, но ум — не твоя сильная сторона. Лучше слушай своё сердце».

И это был хороший совет, хотя и малость обидный. Вьюжка немедленно почуял и добавил:

«Эй, а сам говорил: на правду не обижаются!»

— Думаешь, мне от этих слов легче стало? — Яромир усмехнулся: нет, ну как на него злиться?

Они вернулись в шатёр и проболтали почти до зари, пока усталость не взяла своё. Но, увы, долго спать Яромиру не пришлось. Едва занялся рассвет, дозорный протрубил тревогу.

* * *

Недолгая передышка закончилась, Навь опять перешла в наступление. Битвы следовали одна за другой, сливаясь воедино, Беспокойные дни, бессонные ночи, злые метели, которым, казалось, не будет конца… Яромир порой думал: а вдруг они уже умерли? Что, если вокруг — царство Смерти и они теперь обречены вечно недосыпать, мёрзнуть и сражаться в наказание за неправедную жизнь?

Когда вернулся Радосвет, дивьи немного воспрянули духом. Но добрых новостей не принёс и он. Северяне согласились помочь провиантом, но наотрез отказались вмешиваться в чужую войну.

Один отряд наёмников, пришедший с Радосветом, стоил почти столько же, сколько зерно. А оно было на вес золота.

— Мы можем рассчитывать только на свои силы, — сказал Радосвет войску. И, прежде чем начался ропот, добавил: — Я больше вас не покину. В горе и в радости царь должен быть со своим народом! — Он вскинул вверх руку с перстнем Вечного Лета. — Смотрите: вот что поможет нам в войне!

— Только не говори, что хочешь отдать его Лютогору! — испугался Яромир.

Но Радосвет фыркнул:

— Ничего этот гад не получит! Зимние ветра, его союзники, очень сильны, но и мы не лыком шиты. Растопим лёд, вернём надежду!

И метель прекратилась.

После этой пламенной речи они даже выиграли несколько сражений, а потом всё вернулось на круги своя. Перстень не раз выручал их в битвах: помогал отразить ледяные стрелы и рассеивал колдовской туман, но злое чародейство было сильнее. Навье воинство продвигалось легко, словно нагретый нож сквозь масло. Многие исконно дивьи земли пришлось оставить, отступая: долины и предгорья, озёра Мелкое и Глубокое. На днях они встали лагерем в старом форте на Коловершьей горке. Забавное название сопка получила не зря: её рельеф и впрямь напоминает коловершьи уши. Место удобное: мало того что хорошо защищённое, с него ещё и отлично просматривается дорога, а значит, незамеченным враг не подойдёт.

Ночами Яромиру часто снились кошмары. То упыри и злыдни захватывали столицу, чиня в ней ужас и беспредел. То город сжигали налетевшие птицы, несущие угольки в глиняных плошках (проклятый Кощеевич не раз повторял этот свой фокус и наяву). А иногда в его сны являлась совсем другая птица — огромная, чернопёрая, с огненным взглядом внутри пустого черепа. И хохотала, хохотала, хохотала…

Вот и этой ночью Яромир проснулся в холодном поту. Осторожно, чтобы не разбудить Вьюжку, он выскользнул на улицу, чтобы обтереть лицо снегом и прийти в себя.

В лагере было тихо, лишь изредка всхрапывали лошади да поскрипывал под ногами снег. Вдруг Яромир услышал ещё чьи-то шаги. Он весь подобрался, положив ладонь на рукоять меча, но в следующий миг с облегчением выдохнул:

— Огнеслава? Чего не спишь?

— Я тебя о том же хотела спросить.

Целительница подошла ближе. Яромир протянул ей флягу, но Огнеслава покачала головой:

— Предпочитаю сохранять рассудок ясным.

Ещё и губы скривила презрительно, как только она умела. Тут Яромир припомнил, что в прошлый раз они расстались не на хорошей ноте.

— Прости меня.

— За что?

— За то, что назвал тебя полукровкой.

Извинения давались ему нелегко. Но лучше поздно, чем никогда.

— На правду не обижаются. — Огнеслава поёжилась.

— Мой симаргл недавно сказал то же самое. После того как назвал меня не очень умным. И это было неприятно. Тебе, думаю, тоже.

— Поверь, это не самое плохое, что я слышала в своей жизни.

— Ты поэтому такая кусачая? — Яромир запоздало подумал, что можно было сказать это как-то повежливее, но слова уже вырвались.

Огнеслава подняла одну бровь:

— Кусачая?

— Ну, тебя часто обижали, и поэтому тебе приходится защищаться. Даже когда никто не нападает.