Кошечка в сапожках

Иначе их там обнаружила бы полиция, а в газетах или по телевидению непременно упомянули бы о том, что в доме убитой женщины-режиссера обнаружен порнофильм. Нет, фильма в ее доме не было, но он решил забраться туда совсем по другим мотивам.

Он решил забраться в дом из-за ее чеков, чековых книжек, банковских квитанций или других документов, которые могли там быть.

Он не предполагал, что полиция может изъять бумаги, связанные с финансовой деятельностью. Зачем им нужна такая ерунда? У них уже есть ее муж-дубина.

Но если чеки, чековые книжки или банковские квитанции находятся в доме… И если он сможет их отыскать…

Тогда он узнает имена.

Так, в 23.45 в тот субботний вечер, как раз когда на «Балу Снежинок» началась аукционная распродажа елочных украшений, он поехал на Помпано-Уэй, 1143.

Бельма Мейсон смотрела телевизор, когда услышала какой-то звон.

Она смотрела старый фильм, начавшийся в полночь. Бельма любила мистику, а это как раз был фильм ужасов. Или что-то в этом роде, потому что вначале были громы и молнии. Снаружи тоже были гром и молния. Дождь еще не начался, но все шло к этому. Сразу за последним раскатом грома она услышала звук — не то из телевизора, не то с улицы.

У Вельмы был отличный слух.

Поднявшись с кресла, она подошла к застекленной двери в задней части дома. Деревья на улице сотрясались от ветра. Прикрыв руками глаза от света, она вглядывалась в темноту. Потом снова услышала этот звук. Теперь она узнала его: это был звук разбиваемого стекла.

«Нет, только не это», — подумала она. Подойдя к окну, снова прикрывшись от света, она опять посмотрела туда. В доме Маркхэмов было темно. Ни огонька. Она продолжала наблюдать.

Оскар Рэддисон справлял нужду в туалете, когда услышал звук. Он лег спать в девять, и это был его первый визит в туалет. Он знал, что ему предстоит снова отправиться туда в два часа ночи, а затем в пять. По его ночным посещениям туалета можно было сверять часы.

Он выглянул из окна туалета.

Ни зги не видно, темно как в могиле, только деревья шумят на ветру. Сверкнувшая молния осветила задний двор его дома и соседний дом Маркхэмов. Ничего, только раскаты. Затем полил дождь. Оскар вернулся в постель.

Разбивая стекло в южной части дома Маркхэмов, Генри порезал руку. Обмотав ее носовым платком, который сразу же намок от крови, он попробовал разыскать полотенце или что-нибудь в этом духе. Он не хотел пока включать фонарик. Вернее, это был тяжелый спецфонарь, которым он воспользовался, чтобы разбить стекло, но все равно умудрился каким-то образом порезаться.

Он стоял в темноте, низкорослый крепыш в синих брюках, синей футболке, синей ветровке, синих носках и синих же кроссовках. В темноте его глаза поблескивали из-под очков. Было так темно, что он даже не знал, в какой комнате находится.

Со всех сторон что-то тикало, словно он находился внутри мины с часовым механизмом.

Он ожидал, что она сейчас взорвется или произойдет что-то подобное.

В соседнем доме Вельма, стоя у окна, выходящего на северную сторону дома Маркхэмов, наблюдала за происходящим.

Возможно, все же ей показалось.

В эту ночь можно было услышать много разнообразных звуков. Даже тихой ночью еноты производят столько шума, что кажется, будто это ведьмы скачут на помеле. Иногда вы можете услышать животных, которых не видите, издающих в темноте какие-то странные звуки. Еще одна вспышка молнии, совсем близко от дома. Она отпрянула от окна вместе с раскатом грома. На улице хлестал ливень. Она уже не слышала ничего, кроме шума дождя, хлеставшего по земле и пальмовым листьям. Иногда по ночам пальмовые крысы тоже издают странные звуки.

Она снова приблизилась к стеклу.

Снова ничего, кроме кромешной тьмы.

Позади нее с экрана телевизора кто-то произнес: «Мне не нравится, как это выглядит».

Она продолжала наблюдать.

Его глаза начали адаптироваться к темноте. Зрачки расширились. Предметы стали обретать очертания. Стул. Письменный стол. Стены. На стенах часы. Сотни часов. Все разновидности. И все тикают. В стене напротив окна — проем. Должно быть, дверь. Он не включал фонарь. Было и так хорошо видно. Достаточно для того, чтобы разглядеть, что на платке, обернутом вокруг его правой руки, уже не осталось ни одного светлого места. Позади него ветер и дождь хлестали в разбитое стекло, заставляя шторы трепыхаться, словно птицы в силках. Он осторожно пересек комнату и вошел в дверь.

Здесь была гостиная. Это он понял по дивану и креслам. Раздвижные двери, освещаемые вспышками молний, вели на задний двор. Он вздрогнул от удара грома. Очередная вспышка осветила кухню позади гостиной. На кухне должно быть какое-нибудь полотенце. Или хотя бы тряпка. Или бумажные салфетки. Что-нибудь. Он направился было в сторону кухни, но обо что-то споткнулся — какой-то пуфик, черт бы его побрал! Что-то низкое, он ушиб об него колено, чуть не растянувшись и едва удерживая равновесие.

— А, чтоб тебя! — выругался он, поднимая фонарь и потирая левой рукой ушибленную ногу.

— Где уверенность, что ты снова меня не обманешь? — прошептала Сьюзен.