Кошка на раскаленной крыше

Большая Ма: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?

Гупер откашливается и занимает центральное положение.

Гупер: Начинайте, доктор Бау.

Мей: Доктор...

Брик (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.

Гупер: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.

Мей (с готовностью): О состоянии Большого Па!

Большая Ма (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)

Доктор Бау (после паузы, неохотно): Так что? Да!

Большая Ма: Я - хочу - знать! (В эту же секунду она подносит кулак ко рту, как будто на самом деле хочет обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол и топчет его своими короткими ножками.) Кто-то здесь лжет! Я должна все знать!

Мей: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.

Маргарет (быстро): Брик, иди сядь с Большой Мамой.

Большая Ма: Ну что? Что?

Доктор Бау: За всю свою практику я никогда не видел более тщательного обследования, чем то, которое Большой Па Поллит прошел в клинике Очнера.

Гупер: Она из самых лучших в стране.

Мей: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она злобно толкает Гупера, проходя мимо него.)

Он хлопает ее по руке, не отводя глаз от матери.

Доктор Бау: Разумеется, еще до анализов у них была почти стопроцентная уверенность.

Большая Ма: В чем уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного всхлипывания.)

Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.

Мей: Мужайтесь, мамуля!

Брик (стал в дверях проема, тихо): В сиянии, в сиянии холодной луны...

Гупер: Да заткнись ты, Брик.

Брик: Ах, простите. (Удаляется на галерею.)

Доктор Бау: А теперь, как вы понимаете, они взяты на исследование кусочек опухолевой ткани...

Большая Ма: Опухолевой? Вы же ему сказали... (Страстно.) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего страшного нет... Что это всего лишь спазмы... (Со всхлипыванием переводит дыхание.)

Доктор Бау: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза.)

Большая Ма: Рак?! Рак?!

Доктор Бау сурово кивает головой. Большая Мама издает долгий сдавленный крик.

Мей и Гупер: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь должны знать.

Большая Ма: Почему не сделали операцию. Почему не вырезали? А? А?

Доктор Бау: Невозможно, Большая Ма. Слишком сильно разрослось.

Мей: Понимаете, мама, и печень, и почки - везде метастазы.

Гупер: Неоперабельно.

Мей: Вот именно.

Большая Мама ловит воздух ртом, словно умирающий.

Доктор Бау: Слишком поздно оперировать.

Мей: Вот почему он так пожелтел, мамочка!

Большая Ма: Уйди, уйди от меня, Мэй! (Резко поднимается.) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет! Брик! Брик!

Маргарет (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик так расстроился, что ушел на балкон.

Большая Ма: Брик!

Маргарет: Мама, разрешите, я вам скажу!

Большая Ма: Не надо, не надо, оставь меня в покое, ты не нашей крови!

Гупер: Мама, послушай меня!

Мей: Гупер ваш сын, мама, он первенец!

Большая Ма: Гупер никогда не любил отца.

Мей (делает вид, что ужасно оскорблена): Но это же неправда!

Пауза. Священник кашляет и встает.

Священник Тукер (обращаясь к Мэй): Кажется, мне лучше удалиться.

Мей (любезно и печально): Да, преподобный Тукер, идите.

Священник Тукер (смущенно): Спокойной ночи, спокойной ночи всем вам... Господь вас благослови... (Выскакивает за дверь.)

Доктор Бау: Он хороший человек, только такта не хватает. Только и слышишь от него, как кто-то завещал церкви витражи, ну, помянул один раз, и ладно, так нет же, ему надо дюжину случаев припомнить. Да еще прибавит, как плохо умереть без завещания, сколько бывает судебных проволочек.

Мэй покашливает и указывает на Большую Маму.

Доктор Бау: Так вот, Большая Ма... (Вздыхает.)

Большая Ма: Это ошибка. Какой-то дурной сон.

Доктор Бау: Конечно, мы будем поддерживать его всеми доступными средствами.

Большая Ма: Нет, нет, это дурной сон, просто сон, кошмарный сон.

Гупер: Мне кажется, что отца мучают боли, только он не хочет признаться себе.

Большая Ма: Сон, только сон.

Гупер: Папу пора колоть морфием.

Большая Ма: Никому не позволю колоть папу.