Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Я включила компьютер и пробила в поисковике тонкинских кошек. Наполовину сиамцы, наполовину бирманцы, они унаследовали лучшие качества обеих пород. А вот имя получили благодаря маминому любимому мюзиклу «South Pacifi c». Ее героиня была родом с Тонкина, острова, свободного от предрассудков по поводу полукровок.

Раз маляр считает, что у нас тонкинский кот, я не против. Особенно если «тонкинский» значит «менее требовательный и нервный, чем сиамский». Может, свыкаясь со своей новой породой, Джона научится мяукать потише и из гиперактивного превратится в просто игривого?

Джона обожал маляров. Нет, он их боготворил! Каждое утро он ждал их под дверью. Если они работали с нижней частью стены, кот сидел рядом, заглядывал в банки с краской и играл с кисточками. Если забирались на стремянки, Джона или взволнованно наблюдал за ними с пола, или вспрыгивал на подоконник, чтобы составить компанию.

Наверное, своим белым цветом, плавными движениями и страстью к высоте маляры напоминали Джоне котов в человеческом обличии. Когда они пили на кухне утренний кофе, он запрыгивал на стол, заглядывал им в глаза, вкрадчиво мяукал и даже похлопывал лапой по щекам. К счастью, они тоже хорошо к нему относились.

Маляры в наши дни избалованные: растворимый кофе им не подходит, хотят молотый из френч-пресса или – еще лучше! – латте из кафе. Предпочитают китайский фарфор на красивом подносе. Если бисквиты покупные, оставляют их сохнуть на солнце. Кто не пьет кофе, соглашается на свежевыжатый апельсиновый сок со льдом в стеклянном (не пластиковом!) стакане.

Маляры видят и слышат все, что происходит в доме. Наши с любопытством заглядывали в окно кабинета, пока я воевала с последними главами романа. Меня неотступно преследовала мысль, что хотя бы один из них обязательно пишет книгу. Или знаком с кем-нибудь, кто пишет. Сейчас все подаются в писатели или, опираясь на собственный богатый опыт, планируют сделать это, когда выйдут на пенсию.

– Это книга для детей? – спросил один из маляров.

К тому времени я уже ни в чем не была уверена. Может, это и правда книга для детей, что очень даже неплохо, поскольку я испытывала огромное уважение к детским писателям. Но смерть ребенка и то, как она влияет на семью, – слишком мрачная тема для такой литературы. Наверное, агенты и издатели, отказавшиеся от романа, в этом лучше разбирались… Когда я добила последнее предложение и написала заветное слово «Конец», оно показалось мне неправильным. Жизнь ходит по кругу. Смерть Клео открыла новую главу в истории нашей семьи. Поэтому я стерла «Конец» и заменила его «Началом», после чего дрожащими пальцами нажала «Отправить».

Пока маляры работали, я наводила порядок в комнатах, где они уже закончили, и убирала те, за которые они только планировали приняться. Поскольку состояние здоровья не позволяло мне поднимать и двигать тяжести, основную работу по перестановке мебели выполнял по вечерам Филипп. Как только одна кипа книг, картин и прочих деталей интерьера возвращалась на место, наставал черед другим слезать с полок и прятаться под брезентом. Наш дом порядком штормило.

На стене в прачечной, рядом с кошачьими мисками, я заметила узор из почти параллельных, слегка оплывших линий и попросила маляров их закрасить. Через несколько дней линии вернулись. Я присела, чтобы изучить их более внимательно. Своей свободной формой узоры напоминали работы Джексона Поллока[20]. А еще джунгли – словно какое-то дикое животное в ярости швырнуло его картину о стену. Было в них что-то зловещее, почти символическое. Интересно, что бы это могло значить?

19

Любовь

Кошки и дочери возвращаются домой, когда им рады

За две недели до свадьбы на пороге нашего дома появилась Шантель. Невеста буквально светилась от возбуждения. Ее платье наконец было готово и лежало в машине. Она не хотела оставлять его дома: даже если она попытается спрятать платье в свободной комнате, Роб обязательно на него наткнется. Когда Шантель попросила меня присмотреть за драгоценным нарядом, я пришла в восторг.

Сопровождаемые внимательными взглядами маляров, мы несли к дому укрытое чехлом платье. Джона с интересом глазел на нас со своего наблюдательного поста на окне в гостиной. Потом выбежал навстречу в коридор, обвился вокруг ног и проследовал в кабинет. Я была слишком занята, чтобы выгонять кота. Шантель расстегнула чехол, и нашим взглядам предстало платье, достойное настоящей принцессы. Жемчужины лифа мягко переливались на мягком розовом шелке. Это было лучшее пла…

– Джона! – закричала Шантель.

Мы слишком увлеклись разглядыванием наряда, чтобы заметить, какой эффект он произвел на кота. Навострив уши и вытаращив глаза, Джона метнулся вперед и скрылся под платьем. Мы боялись тащить его обратно – вдруг додумается вцепиться в шелк?!

– Джона, вылезай! – позвала я. Но кот лишь глубже закопался в нижние юбки из воздушного тюля.