Кошки-мышки

Кошка заметила ответвление, уходившее вправо. Насколько она помнила, то был съезд к Новокузнецкой, Павелецкой и Серпуховской. На всякий случай стоило иметь это в виду. Хотя на Новокузнецкой, по ее мнению, ничего хорошего не было, и она надеялась, что туда им не придется отправляться. На Павелецкой радиальной не было гермоворот, и оттуда периодически пыталась прорваться всякая нечисть сверху. Впрочем, Павелецкая кольцевая, кажется, пока держалась за счет радиальной, снабжая ее людьми и патронами. Но обстановка там все равно была тяжелая. По мнению Кошки, для того, чтобы отсидеться, из всех этих станций больше всего подходила Серпуховская, и она решила на всякий случай держать это в памяти. Как ни странно, хотя раньше Кошка жила, казалось бы, недалеко отсюда, у нее не было возможности изучить этот путь как следует. До событий, перевернувших ее жизнь, она почти никуда со своей станции не уходила, а после, наоборот, у нее были веские причины держаться от родных мест как можно дальше.

Чем ближе была Третьяковская, тем больше Кошка беспокоилась. Наверняка она встретит там знакомых — ведь оттуда до Китай-города рукой подать. Зачем, зачем она только согласилась вести группу туда? Всех патронов не заработаешь, а своя шкура дороже. И поглощенная мыслями об одной опасности, она благополучно проглядела другую. Когда появилась очередная развилка, она силилась вспомнить, что там ей объяснял часовой, но, конечно, сделала все наоборот.

По ее подсчетам, они были уже совсем рядом со станцией, но впереди не видно было света. Неужели на Третьяковской теперь никто не живет? Кошка, сделав знак спутникам подождать, по железной лесенке вскарабкалась на перрон и застыла, оглядываясь и принюхиваясь. Все чувства, как обычно в минуту опасности, обострились. Она не столько увидела, сколько угадала кучку тлеющих углей за одной из колонн, а ноздри защекотал запах, который она бы ни с чем не перепутала.

Запах жареного мяса.

Стало быть, кто-то здесь живет. Черные тени таились по углам, Кошка нервно озиралась. Теперь она поняла, что пытался ей втолковать часовой перед уходом. Из-за того, что она не поняла его объяснений, они оказались в северном зале Третьяковской, на который законы цивилизации не распространялись.

Мертвый перегон между Третьяковской и Марксистской был одним из самых гиблых мест во всем метро. Она знала, что в этот туннель прогоняли всякую шваль, человеческое отребье, бомжей, которые и находили там свой конец. Но, видимо, некоторым удавалось уцелеть. И они возвращались, окончательно утратив от пережитого ужаса человеческий облик.

Круглые, когда-то белые своды станции покрывала теперь копоть. Кошка споткнулась о кучку обгоревших костей. Сгустки темноты придвинулись ближе, ей даже казалось, что она различает неприятный запах. Она словно чувствовала, как обитатели станции безмолвно сигнализируют друг другу: «Свежее мясо! Вкусная, теплая, парная человечина!»

«Что делать? Может, вернуться?» — в панике подумала она. Сзади вскрикнул Рохля, кто-то зажег фонарик, несмотря на ее запрет. Седой, Рохля, Сергей торопливо подошли к ней, настороженно оглядываясь назад. Кажется, возвращаться было уже поздно, их окружали. Загоняли, как зверей.

Переход в южный зал Третьяковской был совсем близко. Но черные тени — еще ближе.

Внезапно Седой вскрикнул, но прежде, чем Кошка успела отреагировать, все уже было кончено: на полу у его ног скорчилось жуткое существо с выпученными глазами и неестественно вывернутыми суставами. Седой брезгливо вытер окровавленный нож об его лохмотья. Кошка вдруг наклонилась, непонятно зачем. Буркала уставились на нее. Раздались невнятные звуки. Странное создание было еще живо.

— Добей его, — брезгливо скомандовал Седой, тяжело дыша.

Но Кошка прислушивалась.

— Рас-с-с… Рас-ска-жи, — с усилием непослушным языком выговаривало создание, — ей рас-ска-жи… На-та-ше… по-жа-луй-ста…

— Расскажу! — твердо сказала Кошка. Она понятия не имела, кто такая Наташа и что ей нужно рассказать, но готова была обещать что угодно, если такая малость могла облегчить этому бедолаге переход в другой мир. Ему и так очень не повезло, лежачего не бьют.

— Бли-же, — выговорило создание с усилием. — Сю-да, ко мне.

Она опустилась рядом на колени, вглядываясь в то, что когда-то было человеческим лицом. Он еще что-то пробормотал свистящим шепотом — ей сначала показалось, что она ослышалась.

— Ты — кош. Кош-ка.

И тут она тоже его узнала. Ей случалось встречать его на Китай-городе тогда еще, в прежней жизни. До того, как она стала изгнанницей и убийцей. Это был один из тех уродов, которые травили ее как мутантку, существо низшего сорта. Как же могла с ним произойти такая перемена? Ведь времени с тех пор прошло не так уж много.

— Ты — Кош-ка. Тебя нет. Ты умер-ла, — с усилием выговаривали посиневшие губы.

— Чего ты с ним возишься? Прикончи его! — требовал Седой, но сам, к счастью, старался держаться в стороне от жуткого создания. Иначе он мог бы услышать его слова. И понял бы, какую нашел себе проводницу.