Кошмар лесного края

Десять лет Калеб держал её при себе. С той самой ночи, когда сжег её родителей. Артуру дурнело при мысли о том, с какого возраста староста взялся подкладывать её к себе в постель. И все это при молчаливом попустительстве местных жителей. Её соседей, соседей её погибших родителей. В руках девушки блеснули карманные часы. Она перевела взгляд на полыхающий храм. Дикие языки пламени загипнотизировали её, гоняли по веснушчатому лицу алые блики. Охотнику показалось, будто бы девушка с опаской дожидалась появления Калеба. Крыша храма обрушилась, сверху на неё повалились прохудившиеся стены, взрываясь снопом искр. Рита резко зашагала к воротам, увлекая за собой Артура. Тонкими пальцами она обвила его липкую от крови руку. Обитатели Новой Зари рыдали и заламывали руки, метались с ведрами, опрокидывая фонари и свечи, спасали из полуземлянок и загонов имущество и скотину. Красный петух перескакивал с одной постройки на другую, пробегался по огородам — полыхала половина поселения.

Часовые снесли ворота. Филипп, не замечая задетого им Артура, и дёргавшегося у горящей изгороди связанного Труна, ворвался на задымленную улицу вместе с лающим псом. Девушка с охотником схватили по фонарю и бросились к черному лесу, спасаясь от удушающей гари. Перед опушкой они замерли, заметив движение между деревьями, прислушались к частому шуршанию листвы. Желудок Артура свело, а следом сжались все внутренности и к горлу подкатился вероломный комок. С минуту он с Ритой всматривался в мельком вырываемые из темноты силуэты кошмаров. Те не решались показаться на свет, но парочка сама сделала шаг к ним навстречу.

Корчащиеся тени отпрянули от болезненного света фонарей. Кошмары тянулись к беглецам, но вынуждено отворачивались и уходили, когда жжение глаз становилось нестерпимым. Исходивший от нежити смрад норовил поднять тошноту к горлу. Артур ощущал, как пальцы захлебывавшейся слезами Риты сильнее сжимали его руку. Больше он ни на что не обращал внимание: ни на боль, ни на лезущих в глаза мух. Каждый шаг приближал к спасению. Не в силах схватить парочку, кошмары отворачивались к гибнущей Новой Заре. Вскоре единственным препятствием к пепелищу для них станет лишь ритуальное опахивание, в надежности которого охотник сомневался. Артур с Ритой не остановились и тогда, когда багровое зарево затерялось между деревьями, а вопли и треск огня поглотила неподвижная тишина.

* * *

Рассвет вернул лесу пурпурные краски. Раны охотника стянулись запекшейся коркой. Путники не размыкали рук с той минуты, как вошли в лес. На привал решились у Ручья перед Столбами Древних. Пытаясь сохранить лицо, Артур медленно опустился на устланную листвой землю, вместо того, чтобы рухнуть мешком. Стертые ноги горели пуще прежнего. Присевшая рядом Рита помогла омыть раны. Охотник наслаждался её прикосновениями, стараясь не вздрагивать, когда те причиняли боль глубоким порезам. Её зачаровывающий взгляд не отрывался от его отекшего лица.

Артуру вспомнились верования жителей Яковитских княжествах о ведьмовском начале всех рыжих женщин. И он задумался, не чары ли вынудили его привязаться к молчаливой девушке. Не будучи уверенным в том, что сможет оправиться от ран, охотник позволил себе запустить пальцы в рыжие волосы. Рита вздрогнула. Изумрудные глаза распахнулись, а губ коснулась неожиданная улыбка. Артур постарался аккуратно подтянуть её лицо к себе, но ощутил, как девушка сама тянется к нему. Он понадеялся, что она проронит хоть слово, но вместо этого почувствовал молчаливое прикосновение её губ к своим. Артур блаженно прикрыл глаза и не обратил внимания на прошелестевшего неподалеку белого оленя.