Кошмар на ярмарке

В первой половине апреля в передвижном домике Андерсона побывало несколько любопытных посетителей; некоторые из них оказались самыми настоящими чудаками, людьми не от мира сего, однако было среди них и несколько искренне увлеченных и по-настоящему эрудированных типов. Обыкновенно владелец павильона вытягивал из них все, что они знали о древних загадках, имевших отношение к мифологии Ктулху, одновременно стараясь выведать, в какой степени они владеют древними наречиями и мертвыми языками. Дважды ему пришлось испытать разочарование, ибо дважды он оказывался на неверном пути. Как-то раз, увидев идола и таблички с письменами, впечатленный посетитель подарил ему книгу Уолмсли «Комментарии к расшифровке кодов, криптограмм и древних надписей». Впрочем, книга ничем не помогла Андерсону, поскольку оказалась слишком сложной для его понимания.

В апреле один посетитель любезно поделился с ним адресом так называемого оккультного детектива, некоего Титуса Кроу, которого мог заинтересовать этот вопрос. Прежде чем покинуть луна-парк, этот джентльмен, таинственный художник по имени Чандлер Дэвис, настоятельно посоветовал Андерсону раз и навсегда забыть о древних богах, ибо ничего хорошего из такого увлечения не выйдет, как их ни изучай — всерьез или из праздного любопытства.

Оставив без внимания слова художника, Андерсон в тотже день написал Титусу Кроу на его лондонский адрес, присовокупив к письму скопированные им значки и просьбу сделать заключение относительно их смысла — или, что более желательно, привести их фонетическую расшифровку. После этого он стал с нетерпением ожидать ответа. Тот пришел в начале мая, но, к разочарованию Андерсона, содержал лишь короткую записку от Кроу, который, подобно Дэвису, порекомендовал ему не соваться в подобные дела и вообще оставить эту опасную тему. Никаких объяснений не прилагалось, как и предложения продолжить переписку. Кроу даже не потрудился вернуть копию зашифрованных надписей, столь усердно срисованных из «Некрономикона».

В ту ночь, будто вослед двойному предостережению, Андерсону опять приснился затонувший Р'лайх. В очередной раз он увидел себя коленопреклоненным перед троном спящего Ктулху и услышал голос, отозвавшийся в его сознании зловещим эхом. Во сне кошмарное создание, восседавшее на пьедестале, уже не казалось абсолютно застывшим, как раньше, а голос его звучал более требовательно и грозно:

— Тебя предупреждали, НО ТЫ ВСЕ РАВНО ЛЕЗЕШЬ, КУДА НЕ СЛЕДУЕТ! Хотя Великое Пробуждение состоится уже совсем скоро, и над миром уже нависла тень Великого Ктулху, ты все еще пытаешься разгадать Его секреты, надеясь обернуть их себе во благо! В эту ночь тебе будет знак; если тебе не дорога жизнь, можешь не придавать ему значения, но подумай, что будет, если Ктулху лично явится к тебе во сне, как раньше являлся к другим!

Проснувшись следующим утром, Андерсон узнал, что ночью местных собак вновь охватил приступ безумного беспокойства — точно такой же, как и три месяца назад, на Сретенье. Совпадение показалось ему крайне странным и потому вызвало нешуточное беспокойство, которое лишь усилилось после того, как он прочел утренние газеты.

Неужели об этом поведал ему во сне таинственный голос — вот он, «знак»? Неужели это последнее предостережение? Тогда, пожалуй, знак этот был явлен многим, ибо ночь оказалась богатой на зловещие и необъяснимые происшествия: пациентов психиатрических лечебниц по всей стране охватило странное возбуждение, нормальные с виду люди совершали жуткие самоубийства — то есть, образно выражаясь, произошел выплеск магмы безумия. Кроме того, в двух центральных газетах сообщалось, что Чандлер Дэвис был помещен в психиатрическую клинику Вудхолм.

Дэвис, как выяснилось, изобразил жуткую картину под названием «Пейзаж Г'харне», и разгневанная домохозяйка тут же её сожгла. Это вызвало у художника приступ помешательства, от которого он так и не оправился. Более того, через несколько дней в тех же газетах появилось известие о смерти Дэвиса!

Будь Андерсон Тарп натурой не столь толстокожей, его честолюбивые планы не такими навязчивыми, а ощущения не притуплены постоянной близостью старой «кунсткамеры», он, возможно, и пережил бы ужас, знакомый лишь горстке людей. Но Андерсон был человек неотесанный и, в отличие от брата, от избытка фантазии не страдал. Все предзнаменования, свидетельства и предостережения он отбросил прочь уже через пару дней после памятного кошмара и сопутствующих ему аномалий. Иными словами, Тарп не оставил своих занятий, все еще надеясь раскрыть тайну зеленого света и единолично завладеть ею.