Беседа тоже поначалу не касалась лагерного конфликта — парни болтали о дзюдо, Лерка жадно глотала индейку, а я любовалась движением тумана над озерной поверхностью — он так причудливо менял положение, словно кувыркаясь и заново клубясь, и я пожалела, что опять вышла без мобильного телефона. Отправила бы бабушке местных видов, она такое очень любит.
Из этого прекрасно-туманного умиротворения меня вырвал громкий смех парней и замечание Колена:
— И все-таки руки у вас очень специфические… вот как мои ноги! — и он загоготал громче прежнего, довольный своей шуткой.
Лерка его поддержала — тоже улыбнулась и пролепетала что-то про брусья, накладки и магнезию. Роман попытался взять меня за руку, чтобы проверить слова друга, но от моего взгляда стушевался и даже улыбку спрятал.
— Ну это же правда! — не унимался Колено. — Правда же, а, Лерк?
— Правда, — поддакнула она. — Но что такого? От этого не уйти, это спорт такой.
— У вас же эти… накладки.
— Они не гарантия отсутствия мозолей.
— А это лечится? В смысле, руки ваши нормальными станут? Ну… девчачьими. Или все уже потеряно?
— Я не эксперт, но есть подозрение, что мозоли лечатся полегче отбитой головы, — сказала я, начав корить себя за такой ответ быстрее, чем закончила его произносить. Просто… какой смысл? Даже комаров не распугала своим грубым тоном, а парни и вовсе восприняли все как смешную шутку и загоготали. И только Лерка посмотрела на меня с укором — она-то знала, что чувства юмора у меня нет и я не шутила.
Вскоре к нам вышли еще дзюдоисты, стало даже слишком громко. Звуки, несмотря на близость леса и густой туман, разносились на всю округу или мне так казалось. А еще постоянно чудилась появляющаяся из-за дерева Труха или хотя бы Жанна. Если бы Жанна нас тут выследила, точно бы сообщила о нарушении.
Парни отвлеклись от темы с руками, и я украдкой взглянула на свои ладони.
Я-то к их внешнему виду давно привыкла и не воспринимала как нечто особенное. Это как умение скрутить двойное сальто — в этом я тоже не видела особенного, обычное дело, двойнушка — это вообще легкотня. Но другие люди, не связанные с гимнастикой, аж глаза таращили и могли не поверить, что такое возможно. Вот и с мозолями похожая история — люди, привычные к гладким рукам, в ужасе смотрели на тренированные.
Хотя сейчас, в лагере, мои руки выглядели почти хорошо — без полузаживших мозолей с трещинами, забитыми магнезией, которую никак не отмыть, она словно въедалась в поврежденную кожу; без мозолей свежесорванных, а потом сорванных еще несколько раз из-за новых тренировок, отчего руки выглядели реально страшно. Иногда мозолей было сразу много, а иногда срывалась одна на половину ладони. Мозоли были на пальцах, такие, что не разгибались руки… и да, накладки спасали лишь частично, они не были панацеей. Тем более, многие элементы тренировались без накладок, с бинтами, для лучшего сцепления. Так делали не все, но некоторые. И это тоже добавляло трещин и травм. Все постоянно наслаивалось, копилось, матерело, трескалось, забивалось магнезией и так без конца.
Легко представить, как выглядели наши руки, как ощущались.
Не слишком приятно, и об этом все знали, все не раз слышали.
В первый раз что-то такое ляпнул мой одноклассник. С ногами не сравнил, за что ему большое спасибо, но я тогда была мелкой двенадцатилеткой и его замечание восприняла как личное оскорбление. Кажется, даже всплакнула потом. Но прошло больше пяти лет, мне скоро восемнадцать, и конечно, теперь я реагировала иначе. Обычно никак, пропускала мимо ушей.
А сейчас меня взбесило замешательство Лерки, ее смущение — никакое Колено не имеет право смущать мою подругу. Ее руки прекрасны, но самое лучшее в Лерке — ее добросердечность. Жаль только, не каждый способен оценить это качество сразу, а оно ведь на вес золота. Порой мне казалось, что постоянное напряжение, соперничество, голодные сборы и тренировки по шесть-восемь часов в день изменили нас всех, сделали черствыми, жесткими, холодными, неэмпатичными. Всех, кроме Лерки. Она смогла остаться мягкой, стеснительной и милой, но явно не для того, чтобы ее высмеивали всякие Коляны.
В общем, к черту этих дзюдоистов, причем сразу всех.
И позже в этой мысли я укрепилась из-за Лерки с ее откровенностью. Мы шли к домикам, я ругалась на Романа, и подруга жалобно спросила:
— Он тебе вообще-вообще не нравится, да?
— Да он меня уже бесит.
— Значит, побега в Рускеалу не будет?
Я смерила подругу молчаливым взглядом — мол, какая Рускеала!
— Тогда я должна кое-что рассказать, — обреченно вздохнула она. — Только не злись на меня, хорошо? Я просто… думала, у вас с Романом все складывается, а еще он такой симпатичный, мужественный. Заводила среди дзюдоистов, взрослый, высокий такой, чемпион…
— Хватит перечислять его регалии, словно он конь на выставке, — не выдержала я.
— Прости, да. Пообещай не реагировать… слишком поспешно.
— Что там такое?!
— Пообещай!
— Обещаю! Говори.