Космаец

Тот тяжело вздохнул, осторожно уложил Катицу на носилки, которые где-то раздобыла Десанка, несколько раз поцеловал ее в губы и в щеки.

— Прощай, счастье мое, — прошептал он, когда санитарки подняли носилки, и поспешно отвернулся, чтобы скрыть от нее слезы.

— Будьте счастливы, — еле выговорила она.

— Скорее возвращайся к нам, товарищ комиссар! — кричали ей товарищи.

Космаец смотрел ей вслед, пока носилки не потерялись в густом потоке людей. Кругом веселились, смеялись, пели, а где-то вдали продолжала грохотать артиллерия и трещали пулеметы. Вершину Ава́лы[54] обнимали густые облака тумана, а сквозь голубоватую пелену осеннего дня виднелись темные стены столицы: белое Дединье и зеленый Калеме́гдан[55]

уже купались в первых клубах дыма.

1953—1963 гг.