Космический учитель

Но шар проигнорировал мой вопрос. Внезапно из него полезли тонкие щупальца. Они обвились вокруг глобуса и потянули его к себе.

– Это мое! – пропыхтел я, пытаясь вырвать собственность из лап инопланетянина.

– Размножений! – шипел тот. – Мой размножений. Дать. Снорриии!

– Пустите, это просто глобус.

– Глобус размножений! Давать сейчас и навсегда. Подарок. Любовь сильный. Нуждаться. Мечта каждый Бетельгейзе.

– Мне он тоже нравится, – не сдавался я. – Уберите щупальца! Я спешу.

– Тогда продать, – деловито сказал Снорри. – Два ноль ноль ноль ноль кредит. Доволен и счастлив?

И тут я реально стал доволен и счастлив. Двадцать тысяч кредитов за какой-то старый, облезлый глобус? Да не вопрос!

Снорри щелкнул в воздухе щупальцем, и пульсопланшет завибрировал. Пришло сообщение из банка о зачислении на мой счет внушительной суммы. Я вручил глобус Снорри, и тот, высоко подпрыгивая, скрылся с ним в лифте.

Я махнул ему вслед и вернулся в свою каюту. Развернул рабочие окна, тут же отправил заявление на увольнение профессору Виноградову. Потом сел и написал письмо соседу Аркаше: «Есть тема. Помнишь, ты мне подарил глобус на день рождения? Сможешь достать таких еще? Жду ответа. Завтра прилечу домой».

Кажется, скоро я заживу как человек. Ждите меня, благодарные шары с Бетельгейзе! Я приеду к вам с глобусами. Доступные цены. Гарантия качества. В кредит и в рассрочку. Без наценок, от производителя. Оптом – дешевле.

Глава 2.

В прекрасном настроении я отправился в столовую. Жизнь улыбалась мне, аргоновые лампы приветливо светили, встречные студенты, издали завидев учительский стикер на моей рубашке, по мере сил выражали почтение. Летящей походкой я вошел в переполненный зал. Очередь к раздатку была такой длинной, что занимала все свободное пространство между столами. Учителя особых привилегий не имели, и я встал в конец. Передо мной шевелил выхлопной трубой толстый нозеанец, похожий на помесь древнего земного трактора и картошки сорта гигант скороспелый. Сразу видно, выходец с сельскохозяйственной планеты.

– Ffnaple vwwpokaaaz? – вежливо поинтересовался я. По идее, это должно было означать «Вы последний?»

Нозеанец повернулся ко мне и хрипло спросил:

– Cho?

– Vwwpokaaaz ffnaple, – уточнил я, смутно припоминания, что в нозеанском от перестановки слов местами стремительно растет градус вежливости. А я хотел быть с ним вежливым. Тем более что его выхлопная труба уже упиралась мне в грудь.

– Чо надо? Не понимаю я по-вашему, – буркнул нозеанец. – Вон там конец очереди.

И он махнул всем телом в противоположную сторону зала. Благодарить пришлось уже на космолингве. Да, основательно я подзабыл языки. Впрочем, они мне и не понадобятся, а на Бетельгейзе полечу с переводчиком, для солидности и престижа. Глобусами торговать – это вам не шутки!

Пока я стоял в очереди, рядом со мной разыгралась настоящая драма. Двое центавриан пытались съесть земной бутерброд с колбасой. Сначала они его ощупали, вынули колбасу, потыкали в нее вибровилкой, потом в недоумении переглянулись. Колбаса не желала двигаться, она вообще не подавала признаков жизни.

– Мертвая еда? – в ужасе спросил один.

– Может, просто оглушенная? – предположил второй.

– Но где ноги? Почему не убегает?

– Давай подождем. Вдруг ей требуется время, чтобы освоиться?

– Давай.

И они принялись ждать, с надеждой поглядывая на колбасу. Прошло десять минут – ничего не поменялось.

– Она умерла, – горестно заключил первый центаврианин. – Придется выбросить.

Горе на их многоглазых лицах было неподдельным. Целых тридцать кредитов толстожалу под хвост! На Центавре принято есть только то, что шевелится, убегает и активно сопротивляется, попав в рот. Конечно, довести колбасу до такого состояния школьные повара не были способны. Для того-то и придумали раздельное меню: плотоядным расам – одно, травоядным – другое, металлоядным – третье. Людям, согласно традиции, комплексный обед с напитком. Центавриане или ошиблись с заказом, или хотели расширить свои представления о культуре Земли.

Мне стало жаль их.

– Друзья, – сказал я. – Это очень медленный продукт. Он ползет со скоростью миллиметр в час.

– Беззащитный, – тихо сказал второй центаврианин. – Не борется за свою жизнь.

– Отчего же? Борется, еще как! – заверил я. – Если его оставить на несколько дней в одиночестве в теплом месте, а потом съесть, он покажет свой буйный нрав. Поэтому мы, земляне, предпочитаем не дожидаться проблем, и едим его, пока он смирный.

Центавриане оживились, разделили колбасу пополам и принялись энергично жевать.

– На вкус как маринованные почки мю-мезонов, – сказал первый.

– Больше похоже на верхнюю фалангу гастрочервя, – задумчиво откликнулся второй.

Я поежился. Пожалуй, с центаврианской кухней экспериментировать не буду. Моя жизнь только начала налаживаться, а гастрочервь мог запросто вернуть ее на прежний уровень.

Тем временем стоящие передо мной зашевелились, и я продвинулся вперед на пару шагов. По сравнению со мной колбаса была истинным бегуном. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться в каюту несолоно хлебавши, как меня окликнула Мелани.