Космический вертеп. Роман-откровение III тысячелетия. Том I

В поисках выхода из создавшегося положения, Артём Тарасович решил воспользоваться, по примеру неграмотных предков, символическими знаками, в которых будет прослеживаться аналогия между понятием и изображением. Запад решил изобразить в виде закрытого глаза, рассудив, что заход солнца легко ассоциировать со сном. Так как рисовальщиком Артём был не ахти каким, прикрытое веко на рисунке получилось больше похожим на лодку с повисшими вёслами. Зато открытое око востока («солнце встало – пробудись!») вышло вполне узнаваемым. Воодушевившись успехом, Артём продолжил свою работу. Юг как направление полёта птиц на зимовку приобрёл символику пера. При обозначении севера в памяти возникла глыба льда, айсберг, под рукой неумелого художника превратившийся в пирамидку с ломаной линией сбоку.

Потом такие знаки он будет оставлять на всём пути своего следования. Но сейчас этот рисунок не казался ему увиденным впервые. С всё нарастающим трепетом предчувствия чего-то неуловимо важного разглядывал он своё произведение: где-то он уже это видел. Но где? «Это же египетские иероглифы!». Он действительно их встречал на саркофагах и папирусах в музеях Каира и на стенах древних храмов.

В памяти всплыл тот момент, когда он стоял пред мумией какого-то фараона, и странный мистический трепет обуял его. И теперь при воспоминании о том последнем пристанище древнего египтянина внутри как-то захолодело, как бы в предчувствии чего-то сверхъестественного, трансцендентного…

– Мистика! – подмигнул себе в зеркало Артём. Неизбывный оптимизм и внутренняя установка «не предаваться унынию ни при каких обстоятельствах» позволила Артёму отвлечься от неприятных ассоциаций и вернуться к насущным проблемам.

Итак, Артём Тарасовича стал не спеша собираться в дорогу, понимая, что надо готовиться к довольно длительному переходу. Для начала он обследовал собственную одежду, затем карманы уцелевших дверей и остатки кабины. Среди абсолютно бесполезных монет, которые он всё-таки пересыпал в карман кожаного жилета, обнаружилось и то, что могло пригодиться: например, когда-то случайно прихваченные в ресторане спички. Из-под сиденья он выудил завалившийся невесть когда перочинный ножик и ещё одну полиэтиленовую бутыль с водой – непременный запас автомобилиста. Глядя на последнюю находку, он отметил то странное обстоятельство, что не испытывал ни голода, ни жажды, хотя по всем параметрам пора было и проголодаться.

Один из чехлов, снятых с сиденья машины, он примерил, набросив себе на плечи, прикрывая углом голову, как монашеским капюшоном. Из второго чехла соорудил заплечный мешок, используя ремни безопасности. В этом самодельном рюкзаке разместился нехитрый скарб: зеркало, обрывки проводов, куски ковролина и поролона, небольшие металлические детали, бутыль с водой и тому подобные предметами, которые могли пригодиться в долгом путешествии в неизвестность. Повертев руль в руках, он также сунул его в мешок. Зачем? Возможно, интуитивно он почувствовал – этот предмет, такой привычный в 21 веке, станет для него символом потерянной цивилизации.

Солнце два раза всходило и опускалось за горизонт, отмечая «новые» сутки, а Артём с Джудит всё дальше продвигались на северо-восток, шагая по мягкому песчаному настилу.

За это время они сделали несколько привалов, заполненных, в основном, дружескими беседами. Вернее, говорил, конечно, Артём, а Джудит, сидя напротив, внимательно слушала, поддерживая процесс общения взглядом своих умных глаз и взмахами хвоста.

Когда возникало чувство жажды и голода, на помощь приходили плоды попадавшихся на пути мясистых кактусов, которые приходилось срывать, плотно обернув руки куском брезента, удачно прихваченного с собой. Блюдом для разделки служил чистый резиновый коврик, взятый со стороны пассажирского места. Хорошо, что Артём перед самым происшествием заезжал на мойку и теперь хвалил себя за такую «предусмотрительность». Бедной собаке тоже ничего не оставалось, как довольствоваться сочными плодами. Чистое небо не омрачалось ни одним облаком, птиц тоже не было видно, из чего следовало, что оазиса поблизости ждать не приходится.

И вот наступил момент, когда силы были на исходе, и казалось, уже не сделать ни одного шага. Порой он напоминал сомнамбулу, так редки и медленны были мысли, проплывающие в его голове. И только время от времени он отрывал глаза от бесконечной пустыни, чтобы оглядеть горизонт или поднимал глаза к небу, будто ища поддержки.

На третьи сутки небо неожиданно затянули тяжёлые тучи, пронзаемые всполохами молний, подул холодный ветер. Накрывшись чехлом, Артём присел на мешок. Рядом, прижавшись к нему тёплым боком, пристроилась Джудит. В унисон природе отчаяние захлестнуло Артёма, пронизав горячей волной сердце, которое бешено колотилось в груди, как будто собиралось пробиться на свободу и покинуть его бренное тело. На глазах выступили слёзы злости и обиды, и крик души вырвался наружу:

– Господи, за что ты меня наказал?! – И он поднял лицо к небу, угрожая ему сжатыми кулаками.