Космонавт Сергеев

И военный летчик Александр Сергеев старался это право использовать полностью. Плавно сбросив газ, он позволил основным шасси коснуться бетонки — так, чтобы колеса держали не весь вес машины, а лишь часть его. Отключив автоматику, чуть-чуть нажал на тормозной рычаг. И хотя сцепление колес с полосой было ничтожным, самолет, казалось, натолкнулся на невидимую стену: летчика швырнуло на приборную доску, привязные ремни врезались в тело. Стиснув зубы, он еще раз коснулся — будто погладил — тормоза. Истязание повторилось. За машиной потянулся шлейф дыма — начала гореть резина. Но это были пустяки, сущие пустяки в сравнении с тем, что предстояло сделать, — предстояло на бешеной скорости развернуть машину к капонирам. Сергеев нажал на правую педаль. Самолет накренило, крыло едва не чиркнуло о бетонку, стертые краски земли кроваво-рыжим фоном надвинулись на глаза. Тысячи смертей ожили, заволновались.

— Я чему тебя учил?! — заскрежетал в наушниках голос Громова. — Микрончики педалями бери! Микрончики! Да не ногами работай — нервами!

Этот голос вошел в него, отрезвил. Приблизившаяся опасность подхлестнула. Он молниеносно сработал ручкой и педалями. Движение было ничтожным, незаметным, не измерялось ни в сантиметрах, ни в миллиметрах. Но самолет, слегка завалившись на правый бок, начал сходить с полосы, поворачивая острое жало фюзеляжа в сторону капониров. Порыжелая трава однотонным ковром понеслась навстречу. Перекрестье прицела, как стрелка компаса, уперлось в крохотную черную точку — чрево Санькиного укрытия — и затряслось в лихорадке. Тряска била по лицу, по зубам, по каждой клеточке; руки занемели, спина одеревенела и перестала ощущать боль. Черное чрево надвинулось как бездна, увеличилось в размерах, и, когда до него оставалось метров семьдесят, непослушные пальцы до хруста стиснули тормозной рычаг. Раздирающий душу скрежет слился с воем урагана. Зияющая пасть капонира заслонила небо, весь мир; левая рука отбросила назад сектор газа, вырубила тумблеры энергосистемы. Истребитель-бомбардировщик, словно мощный плуг, прокладывая в земле широкую борозду, по инерции прополз оставшееся расстояние и, кренясь, втиснулся в капонир. Три человека в синих комбинезонах метнулись под фюзеляж и плоскости, бросили тормозные колодки, отпрыгнули в сторону. Все стихло.

Но лишь на секунду.

Рывком распахнув фонарь, Саня услышал, как трясется, стучит под порывами ветра стальная дверь капонира. И опять все стихло.

Кто-то сопящий и неуклюжий, тяжело придавив его, расстегнул привязные ремни, сильные руки помогли выбраться из кабины. Он шагнул вперед — подальше от машины. Бетонный пол задрожал и качнулся, как палуба суденышка, попавшего в шторм. Потом закачались лампочки освещения, фигуры механиков, приблизившиеся лица Командира и генерала.

— Товарищ генерал! — Саня встал по стойке «смирно», но его завалило, повело в сторону. — Старший лейтенант Сергеев в паре с майором Громовым задание выполнил!

И, потеряв равновесие, ухватился за чье-то плечо. Перед глазами взвилась, заиграла зайчиками красная рябь.

— Майор Громов и старший лейтенант Сергеев! — металлом зазвенел голос генерала, и Саня увидел, что держится за плечо вечного комэска. — От имени и по поручению Главкома ВВС за выполнение особого задания, проявленные при этом высокое профессиональное мастерство, мужество и героизм объявляю вам благодарность! Решением командования вы представлены к правительственным наградам!

Рябь прошла, тело пружинисто подтянулось, руки припали к бокам.

— Служим Советскому Союзу!

— Вольно!

И, приблизившись, уже по-отечески стиснул офицеров в крепких объятиях.

— Передаю личную благодарность и наилучшие пожелания Председателя Государственной комиссии. Просил вас обнять! Молодцы, орлы!

Командир бесстрастно взглянул на часы.

— Если торжественная часть окончена — на отдых!

Громов подставил плечо.

— Сколько я катился? — спросил Саня.

— Девятнадцать секунд.

Старлею доблестных ВВС показалось — целую вечность.

Глава 10

Решительные перемены

— Саня, все самолеты летают в такую погоду?

— Не-ет…

— Только твой?

— Угу.

— Я завтра уезжаю.

— У… Что? Почему?

Саня дремал в кресле, а Наташка, устроившись рядом, кормила его, как маленького, с ложечки маминым вареньем. Перегрузки, боль в теле, смертельный трюк на полосе — все понемногу отодвигалось, таяло в прошлом, будто лед по весне; старлею доблестных ВВС было тепло, уютно. С тихим блаженством он лопал с ложечки варенье, с удовольствием мычал и угугукал, чувствуя, как возвращается жизнь, наполняя сердце нежными, радостными, солнечными перезвонами. Но тут дремота сразу испарилась.

— Как? — задохнулся он, вскакивая с кресла. — Почему ты уезжаешь?

— Ну вот, Саня, — вздохнула Наташка, отводя глаза в сторону. — Ты такой неосторожный — банку варенья опрокинул мне на платье.

— Нат, что случилось?! Ты ведь собиралась ехать через неделю!

Верная Пятница вела себя странно. Носик покраснел, губки сложились бантиком, она опустила голову — низко, низко — и длинные распущенные волосы закрыли залившееся краской лицо.