Косталь-индеец

Офицер соскочил с лошади и стал на колени. «Дорогой отец, — мысленно произнес он, положив правую руку на лоб убитого. — Клянусь твоими обагренными кровью сединами, что буду всеми силами, при помощи огня и меча, стараться раздавить в колыбели это проклятое восстание, одною из первых жертв которого сделался ты… Я знаю, — продолжал он с горечью, — что этой клятвой лишаю себя всякого счастья в жизни, так как она удаляет меня от тех, кого и ты, отец мой, ценил и уважал; но голос долга при виде твоего трупа заглушает в моей груди все другие голоса. Да поможет мне Бог!»

Луна уже давно взошла, когда дон Рафаэль кончил копать могилу. Он положил в нее тело, накрыл его своим шелковым шарфом и засыпал землей. После горячей молитвы за душу отца он не без труда оторвался от места, освященного сыновнею любовью, и с удрученным печалью сердцем поскакал в Оахаку.

Глава VI. ОСАДА АКАПУЛЬКО

В первых числах января 1812 года, то есть месяцев через пятнадцать после описанных выше событий, двое мужчин оказались в одном месте, один сидел за столом, заваленным бумагами и картами; другой стоял в почтительной позе, держа в руках военную фуражку.

Место действия — обширная палатка в укрепленном лагере на берегу реки Сабана, в незначительном расстоянии от крепости Акапулько, лежащей на берегу Тихого океана; время — несколько часов до солнечного заката.

Сидевший был генерал дон Хосе Морелос, которого читатели не без некоторого удивления встретят в должности главнокомандующего восставших, осаждающих упомянутую крепость Акапулько.

Читатели помнят Морелоса — того священника, который во время наводнения первый нашел убежище на гасиенде Лас-Пальмас. Под предлогом посещения епископа, на самом же деле для того, чтобы раздуть и поддержать восстание, которому сочувствовал от всей души, священник Морелос прибыл тогда в отдаленную провинцию Оахака и оставил ее только для того, чтобы просить у Идальго место капеллана его армии. Это предприятие, однако, не увенчалось успехом. Хотя Идальго и сам был когда-то священником, но теперь он совершенно проникся воинским духом, и знать ничего не хотел о своем коллеге. Чтобы раз и навсегда положить конец жалобам Морелоса, он решил посмеяться над ним и пожаловал ему чин полковника, поручив при этом поднять восстание в южных провинциях и взять вражескую крепость Акапулько.

Так как новоиспеченный полковник не получил солдат для исполнения возложенного на него поручения, то слова Идальго вызвали у присутствовавших офицеров насмешливые улыбки. В скором времени, однако, насмешки сменились глубоким уважением, ибо Морелос оказался настоящим военным гением. Благодаря нравственной силе и душевному обаянию, окружавшему его особу, он с непостижимой быстротою собрал вокруг себя отряд героев, к которому после первых победоносных сражений со всех сторон стекались новые войска, и вот теперь, после того как Идальго и другие вожди давно уже были захвачены и расстреляны испанцами, мы встречаем его, как главнокомандующего повстанцев.

Но если неожиданное возвышение простого священника заставит нас искренне удивиться, то еще более изумимся мы, узнав в человеке, который стоял перед генералом, дона Корнелио. В самом деле, застенчивый студент-богослов превратился в изящного кавалерийского поручика.

В эту минуту он с большим смущением держал в руке какую-то бумагу.

— Так вы, любезный Корнелио, собираетесь оставить нас? — спросил генерал с благосклонной улыбкой, которая заставила покраснеть Корнелио.

— Меня принуждает к этому необходимость, генерал, — произнес он, заикаясь. — Я должен признаться вашему превосходительству, что не имею никакой склонности к военному делу; я рожден быть священником, и теперь, когда успех венчает ваше оружие, спешу возвратиться к моим прежним занятиям.

— Viva Cristo!7 — воскликнул Морелос. — Вы слишком храбрый воин для того, чтобы я позволил вам уйти! Хотя я и вижу досаду на вашем лице, но все-таки не согласен дать вам отставку, так как чрезвычайно доволен вашей службой. Знаете ли вы, что говорят? Что храбрейшие в моей маленькой армии трое: дон Галеана, индеец Косталь и вы. Капитан Гонзалес убит в последнем сражении, вы замените его; ступайте, капитан!

Вновь назначенный капитан молча поклонился. Мы сразу поясним, какой рок привел студента под знамена восстания и каким образом мирный богослов превратился в славного воина. Он собирался уходить, когда в палатку вошел наш третий знакомец, индеец Косталь. Его сопровождал какой-то испанец. Корнелио хотел выйти.

— Вы нам не помешаете и можете все слышать, — сказал ему Морелос.

— Вот генерал! — сказал Косталь, подойдя с испанцем к главнокомандующему.

Незнакомец, с довольно нахальной физиономией, не без удивления посмотрел на просто одетого человека, бывшего тем не менее генералом, слава которого уже тогда облетела всю Мексику.

— Кто вы такой, друг мой, и чего вы хотите от меня? — спросил генерал у незнакомца.