Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости

— Что? О, они все тут рыболовы, — с горечью произнесла Марша. — Но надо признать, он занимается этим нерегулярно. Большую часть времени он гуляет или что-то в этом роде. Его никогда нет в гостинице.

— Значит, он альпинист, — сказала я с улыбкой.

— Возможно. Здесь есть еще один скалолаз, по имени Бигл.

— Роналд Бигл?

— Кажется. Еще один ваш знакомый?

— Нет. Мы с ним никогда не встречались, но я слышала о нем. Он — знаменитый альпинист.

Марша выказала некоторый интерес:

— Вот как? Да, теперь, когда вы сказали… Он действительно проводит все ночи, изучая какие-то карты, или сидит как приклеенный у радиоприемника, слушая о восхождении на Эверест.

— Тогда это точно он. Он написал книгу о Нангапарбате[5].

— Да? — произнесла Марша, поскучнев. — Так вот, он повсюду бродит с другим мужчиной, забавным коротышкой, которого зовут Хьюберт Хэй. Кажется, они приехали не вместе, но, по-моему, Хьюберт тоже писатель. Он маленький, кругленький и совершеннейшее сорбо.

— Сорбо?

— Да. Не ущипнешь.

— Понятно. Но какое странное слово! Сорбо… это по-итальянски?

Она очаровательно хмыкнула:

— О боже, ведь таким образом можно вычислить, сколько мне лет, правда? Надо за собой следить. Нет, милочка, это не по-итальянски. Когда-то давно, в тридцатые годы, когда вас еще возили в коляске, продавались твердые резиновые мячики для детей. Они назывались «сорбо-попрыгунчики».

— И вы в них играли?

— Милочка, — повторила Марша, — вы так добры… Все равно, этот коротышка — явное сорбо по характеру и по внешности и носит фантастические жилеты. Здесь есть еще один мужчина, не знаю, как его зовут, он приехал вчера вечером. Но у меня такое чувство, что он тоже писатель.

— О господи!

— Я понимаю. Настоящая плеяда талантов, да? Хотя, скорее всего, они ничего не стоят. Сорбо так наверняка. Но этот парень выглядит, словно он действительно… весь такой темный и роковой, — мечтательно произнесла Марша, а потом нахмурилась своему джину. — Только… он тоже рыбачит.

— Создается впечатление, что здесь собралась интригующая компания, — высказалась я.

— Не правда ли? — откликнулась она без особой убежденности. — Да, еще пожилая дама, которая, по-моему, является матерью Каудрей-Симпсона, она все время вяжет, милочка, причем нитками ужасных цветов. И еще три юнца с голыми коленками, они живут в палатках около реки, ходят сюда питаться и постоянно бродят с молотками, серпами и тому подобной ерундой.

— Вероятно, студенты-геологи, — догадалась я. — Однако я очень сомневаюсь насчет серпов. По-моему, из всего этого есть только один выход: вам самой следует начать ходить на рыбалку. Я, к примеру, собираюсь. Мне говорили, что это успокаивает нервы.

Марша бросила на меня взгляд, полный ужаса, смешанного с восхищением.

— Боже мой! Вы поразительный человек! Но… — Она перевела глаза на мою левую руку и кивнула. — Я должна была догадаться. Вы замужем. Наверное, он вас заставляет. Так вот, эта несчастная миссис Корриган…

— Я не замужем, — вставила я.

Она на мгновение замолчала.

— О, простите, я…

— Я разведена.

— А!.. — Почувствовав облегчение, Марша ослепительно улыбнулась мне. — Вы тоже? Дорогая, и я разведена.

— Я знаю.

— Трижды, радость моя. Ужасно утомительно, доложу я вам. Ну разве они не подонки?

— Прошу прощения?

— Мужчины, дорогая. Подонки.

— А, понимаю.

— Только не говорите, что ваш не был подонком.

— Был, — ответила я. — Совершенно точно.

— Так я и знала, — обрадовалась Марша. Я подумала, что впервые вижу, какое действие могут произвести две порции розового джина. — Как его звали?

— Николас.

— Животное, — кровожадно произнесла она. Было очевидно, что в ней снова проснулся инстинкт обличения. — Выпьем еще, Жанетта, дорогая, и расскажите мне все.

— За мой счет, — твердо сказала я и позвонила в колокольчик. — И мое имя Джанетта. Джанетта. Итальянского происхождения, как и сорбо.

— Очень мило, — согласилась она. — Откуда у вас итальянское имя?

— О, это старая история. — Я заказала напитки, радуясь возможности переменить тему. — Мою прабабушку звали Джанеттой. Она относится к типу предков, чье существование стараются спрятать в наглухо закрытом фамильном буфете, только моя прабабушка не из тех, кто позволит себя спрятать даже на секунду.

— Чем она занималась? — спросила заинтригованная Марша.

— О, она пошла обычным путем, чтобы погубить свою репутацию. Натурщица, любовница художников, потом вышла замуж за баронета и…

— Я тоже как-то раз была замужем за баронетом, — оживилась Марша. — Хотя я его бросила. А она?

— Естественно. Она убежала с молодым многообещающим художником в Париж, где сколотила изрядное состояние — не спрашивайте меня как, — а потом умерла в монастыре в прекрасном возрасте восьмидесяти семи лет.

— Да, были времена… — В голосе Марши прозвучал легкий оттенок сожаления. — Я имею в виду не монастырь, а все остальное. Как мудро иметь достойную прабабушку, особенно с состоянием и титулом.

Я засмеялась: