Кости и цветы (том 4)

— Он что, здесь?.. — уставился на приплюснутый мех паренёк. — Ой…

— Не слушай Рэксволда. Скарги безобидный. Для друзей.

— И как я узнаю, что он со мной дружит?

— Легко. Не пойми кого, я не обнимаю. А мои друзья — его друзья.

— Ну ладно. Хоть немного успокоила меня… О. Вот что хотел спросить, — прищурившись от солнца, Алан бросил взгляд на мастерскую и продолжил вполголоса: — Шойсу… Он впрямь из иного мира?

— Не исключено, — Лайла возвела взор к белоснежным облакам на голубом небе. — Нам ничего о нём не известно, кроме воинственного нрава и принадлежности к другому народу. Мы приглядываем за ним по возможности, но оставаться с ним наедине я тебе не советую.

— Понял… — от внезапно серьёзного лица девушки, юнец аж поёжился.

Позади послышались голоса — из дома вышел остроухий в сопровождении остальных.

Лайла сразу же обернулась:

— Что-то вы дол… го…

Голову Шойсу на уровне глаз опоясывала сетчатая повязка. Она была сделана из какой-то ветоши, о чём свидетельствовали свисавшие на щёки нитки.

— Что с ним?..

— Что с ним? — передразнил Рэксволд и следом злобно выпалил: — Твой «погорелец» полгода топтался у окна, а потом упёрся рогом, что никуда не пойдёт, пока не сваял себе вот эту лабуду из половой тряпки. Я особо не возражал. Жаль, в уборной ничего не нашлось. Не то бы выдал.

— Слишком яркий свет, — догадалась вампирша. — По-видимому, у него проблемы со зрением.

— С головой у него проблемы… — покосившись на небо, буркнул ассасин. — Скотина слепошарая…

— Если что, он при оружии, — предупредил Джон, ёрзая торсом в жарком тулупе. — Можно, конечно, забрать, но доверия это к нам не добавит.

— Не надо, — Эрминия поправила распущенные волосы, обрамлявшие лицо двумя золотыми водопадами. — Я прослежу, чтобы наруч остался на левой руке. И сломаю её к чёрту, если клинок без повода выпустит. А так под одеждой не видно, и ладно.

— А коли стражники остановят, что насчёт него скажем? — осведомился Джон.

— На ходу об этом подумаем. Всё, почапали уже, — шагнул вперёд Рэксволд. — Где тут банк?

И повёл Алан обряженную в меха компанию по улочкам города. На фоне легко одетых прохожих, порхавших в лучах солнца, как певчие птицы, странники больше походили на неторопливых, нахохлившихся филинов. Особенно ассасин, который был бы рад зашвырнуть душный тулуп куда подальше да похвастать рельефным торсом, но пиратское прошлое с кожи не свести, а стражи кругом слонялось предостаточно.

Сперва на лохматые северные одёжки таращились горожане. Потом эстафету переняли банкиры. Эти удивились даже дважды: вошедшему в холёные залы грязному отребью и… размеру их счетов. Лишь тогда под выпученными глазами прорезались улыбки.

Вскоре здание с колоннами осталось позади — с поясами, приятно отягощёнными дутыми мешочками, странники добрались до кожевника. Лавкой, представлявшей из себя два небольших спаянных узким проходом зала, заправлял кривоносый усач средних лет.

— Налёвывай доверху, така духотень стоит, — буркнул он на мальчугана с кувшином, вяло отмахнулся от мухи и кинул взгляд на переступивших порог. — Чаго б вам не надати, делов выше крыши. Захаживайте чрез недюлю.

— Ты это… усы в кружку мокни… да глаза разуй, — недобро изрёк обливавшийся потом Рэксволд — на застеленный дублёной кожей стол, за которым трудилось три подмастерья, бухнулся звенящий мешок. — Аль я зря сюда пёрся?

Кривой нос со свистом потянул воздух, словно запах позволял лучше изучить наглеца:

— Гаймот, открой-ка мешню.

Конопатый парнишка высыпал на стол несколько десятков золотых.

— Гм… Допустыма… — строгий взор изучал гостей, особо задержавшись на темнокожем. — И чаго надать?

— Ну вот. Другой разговор… — усмехнулся Рэксволд. — Жаждем поутру броню новую примерить. Чтоб как родная сидела. Говорят, тебе такое по силам. А ещё говорят, ты шустрый на руку. И помощников у тебя поболе, чем сосков у свиньи. Как насчёт долгой ночки… под звон монет и звуки строчки?

— Никаги ко минэ стихоплётца занысло? — усач утопил ухмылку в кружке и поднял вилку широко расставленных пальцев. — Тры дня.

— Ассасина, — Рэксволд метнул кинжал в дощатую стену, пригвоздив сидевшую там муху. — Ночь.

Спокойный тон кареглазого не терпел возражений. Кожевник поглядел на муху, вытер усы, почесал за ухом:

— Свистну всех парней, — перешёл он на эльтаронский, — если за час объясните что надо и каждый сразу всю сумму вывалит.

— Идёт, — Рэксволд окинул друзей победоносным взором. — Начнём с меня.

— Не вопрос, — на прилавок шлёпнулся альбом для зарисовок. — Любой каприз за ваши деньги.