Костяной скульптор. Часть 4

Остановились на очередной, уже четвертый, начиная с города портала, ночлег. Я молчаливо для себя решил, что, раз я не ем, не сплю в палатке, не пользуюсь костром – значит и участвовать в установке лагеря не буду. По-моему, вполне честно, особенно с учетом того, что с самого начала операции никакими товарищескими и тем более дружескими отношениями даже не запахло. Я занимался своим конем, своим оружием, своими делами. Шут, то ли более терпимый, то ли менее конфликтный, чем я, вместе с женщинами занимались лагерем.

И предыдущие три раза такое разделение, кажется, всех устраивало. Но на этот раз, Паланита, уж не знаю, с какого перепугу, решила, что мое ничегонеделание, видите-ли, несправедливо по отношению к ней, Рауке и Агнес. Нежные какие: два Воина и Воитель. Водички для супа набрать в ручейке надорвутся.

И ладно бы нормально попросила, мне-то, как бы, тоже не сложно, просьбы той же Лиры я выполнял совершенно спокойно, потому что девушка отношение проявляла адекватное. Эта же курица, уперев руки в боки, ткнула пальцем в котелок и приказным тоном, без всяких “пожалуйста” и “если не сложно”, - прямо-таки приказала мне его наполнить. Дескать я и так помешал их миссии, купив такого здорового и медлительного коня, и такого моего безделия она дальше не потерпит.

Карадор, кстати, на этих словах поднял голову от травы, которую с хрустом поглощал, и воззрился на Паланиту взглядом, в котором легко читалось: “А ты, случайно, не окосела?” Кстати, вполне заслуженно, потому что на моего скакуна были навешены все рюкзаки, и при этом он, может и немного уступал в спринтерской скорости четырем тонконогим лошадкам, держался крайне достойно и к концу дня выматывался куда меньше их. Я к тому, что даже конь почувствовал, насколько эти претензии были идиотскими, что уж говорить про меня.

Естественно, я высказал девчонке все, что думаю о ней, о ее “просьбе” и о том, куда она может этот котелок засунуть. Не скрою, в достаточно грубой форме, но вины в этом не видел и не вижу. В конце концов та, кого я называю девчонкой, по человеческим меркам уже легко могла бы стать чьей-нибудь бабушкой, а то и прабабушкой и вряд ли я сообщил ей что-то такое и назвал такие места, о существовании которых она не подозревала.

Однако, и этого стоило ожидать, Агнес незамедлительно встала за сторону Паланиты. И это даже несмотря на то, что в тот момент, когда рыжая выдавала свою тираду, Воительница смотрела на нее с недовольством, явно не одобряя беспочвенную ссору. Уж не знаю, что двигало Агнес: женская солидарность или ненависть ко всему роду мужскому за исключением Палонта, но на меня обрушился целый поток ругани, куда более грубой, а также снабженной магическими ударными волнами в каждом слове. Недобрым словом были помянуты мои родители, не научившие “тупую скотину” правилам общения с “приличными леди”, и если бы мама с папой у меня правда были, я бы точно возмутился таким эпитетам в их адрес. Не менее красочно были описаны шлюхи, с которыми я до сих пор общался и исключительно которым я имел право говорить такие мерзости. Я, естественно, не оставшись в долгу, ответил, что в последнее время общаюсь исключительно с ними тремя. Тут к спору присоединилась уже и старуха, услышав оскорбление в свой адрес, и они насели на меня толпой. Причем пухлые губки якобы оскорбленной и ущемленной Паланиты выдавали рулады ничуть не хуже, чем у ее старших товарок.

Я старательно отбивался, уж в чем в чем, а в оскорблениях я был достаточно хорош, но в какой-то момент истерички начали буквально давить меня звуком. Мои ответы, все еще, как мне кажется, достаточно остроумные и хлесткие, стали буквально неслышны и, почувствовав свою силу, бабы еще удвоили напор.

“Спас” меня от начала настоящего боя против пары Воинов и Воителя, молчавший все это время Шут. “Давайте успокоимся, в конце концов, нас всех на это задание отправил лично Палонт”, - его тихий голос неожиданно смог пробиться сквозь все нараставший ор и перепалка как-то сама собой сошла на нет. Агнес противиться воле своего идеала не могла, а две ее подпевалы не решились продолжать без участия главной. В итоге меня, взбешенного до крайней степени, мечник потащил куда-то в сторону.

Карадор, проводив нас пристальным взглядом, вернулся к своей трапезе. Лишь когда мы отошли на несколько десятков метров, и я немного остыл, перестав прокручивать в голове один план кровавой казни за другим, Шут остановился, сделал в воздухе какой-то непонятный пасс рукой и, обернувшись на маячивший между деревьев огонек костра, заговорил.

-Ганлин, можно поговорить с тобой откровенно? – Начало было таким неожиданным, что я даже на секунду забыл про Агнес и ее шавок.

-Нууу… давай.

-Я знал, что нечто такое произойдет и ждал этого, чтобы убедиться.

-Убедиться в чем?

-В том, что тебе они ненавистны также, как ты – им. – Улыбка с лица Шута испарилась, словно ее и не было и теперь стало видно, насколько острыми и хищными были черты его лица.

-И как, убедился? – Буркнул я, чувствуя себя каким-то кроликом для опытов.