Костёр в ночи

Что-то с ней было неладно. Утром она была угрюма, потом вдруг развеселилась, а сейчас, кажется, была на грани пьяной истерики. Это всё из-за Искара?.. Почему-то простой вопрос: «Что с тобой?» — никак не мог доползти от головы до языка. Я предчувствовал, что Натсэ замкнётся и вообще ничего больше не скажет.

А может, это из-за нас с Авеллой? Всё-таки одно дело — смириться на словах, что у нас вот такая необычная семья, а другое дело — знать, что в соседней спальне может происходить… К тому же, по местным понятиям, «настоящая» моя супруга — именно Авелла, а Натсэ — что-то вроде невозбраняемой законом любовницы. Вряд ли она в восторге от такого статуса, но тут уже я ничего переиграть не смогу. Разве что всех победить, стать властелином мира и ввести свои собственные законы, с блэкджеком и многожёнством, где все жёны равны, и пусть никто не уйдёт обиженным.

— Так что за призрак? — спросила Натсэ.

— Та девушка с картины, — объяснила Авелла. — Мекиарис. Она погибла на том чердаке из-за своих дурацких родителей-простолюдинов!

— И что, она на вас напала? — заинтересовалась Натсэ.

— Нет, — сказал я. — Она просто смотрела… А потом ушла.

— На что смотрела?

Мы промолчали. Натсэ посмотрела на Авеллу, покрасневшую от смущения, на меня. Махнула кружкой бармену. Тот приблизился со страдальческим выражением лица:

— Госпожа, может, вам уже хватит?

— А ты прав. Тащи чего покрепче, я достаточно размялась. Дистиллят есть? Хотя откуда в вашей помойной яме дистиллят…

Бармен заволновался не на шутку.

— Эм… А может, лучше пива?

— Эх, уговорил. Налей кружку, раз угощаешь.

Дядька помрачнел, однако кружку наполнил и отошёл.

— Что мы можем с этим сделать? — спросила Авелла, неуклюже пытаясь перевести разговор в другое русло.

— Ну… — Натсэ задумчиво постучала металлическими пальцами по кружке. — Для начала нужно точно понять, что вы видели. Призрака? Зомби? Какую-то дуру, которая запёрлась в дом переночевать? Надо пойти и посмотреть.

— Я туда ночью не вернусь! — категорически заявила Авелла.

— Поняла тебя, счастье моё! — захохотала Натсэ. — Бухаем до утра!

Я подождал, пока она сделает очередной глоток — и как только в ней всё это помещается?! — и спросил:

— А что ты тут отмечаешь?

Рука у неё дрогнула. Натсэ посмотрела на меня с неожиданной обидой.

— Ну прости, что не спросила у тебя разрешения!

— Я просто хочу понять…

— А ты не поймёшь! — Она злилась всё сильнее и сильнее. — И никто не поймёт, кроме вот этих забулдыг, — обвела она широким жестом помещение. — Потому что они — простые, а вы — все такие особенные! С этой вашей Благословенной неделей. Рождаетесь все в одно и то же время, вам плевать, вы и слов таких не знаете!

— О чём ты? — изумилась Авелла. — При чём тут Благословенная неделя?

— А я вообще не из этого мира, — вставил я. — Там у нас никаких Благословенных недель нет. Может, объяснишь всё-таки?

Натсэ посмотрела на меня. Глаза у неё были совершенно пьяные, но я увидел, как в них забрезжила надежда на понимание. Она приоткрыла рот, но вдруг будто что-то сломалось. Доспехи исчезли, Натсэ уронила голову на руки и заплакала.

Меня как ломом по голове ударили. Натсэ — плачет! Я видел такое лишь однажды, кажется, — когда она упала в объятия Искара. Но тогда это, очевидно, была ловкая симуляция. Сейчас же рыдания были самыми настоящими.

Авелла первой стащила перчатку и робко положила руку на плечо Натсэ. Та вздрогнула, но не сделала попытки сбросить руку. Я вовсе отозвал доспехи и приобнял свою мирскую супругу. Склонился к ней и сквозь рыдания расслышал невнятные слова:

— У… У меня… С… С-с-сегодня… День рожде-е-е-ения!

Глава 16

Натсэ была права. Абсолютно. Чтобы понять, почему она среди ночи ушла из дома и напилась в одиночестве, надо было родиться и вырасти в этом мире, причём, будучи именно безродным магом. Ну, или быть мной. Я-то ведь всех всегда понимаю, в этом моё проклятие. Я и Мелаирима с Талли понял, когда узнал, что они убили мою сестру, принеся в жертву Огню. Такая вот у меня способность…

Авелла так толком и не сообразила масштабов трагедии, но, чувствуя атмосферу, помалкивала и проявляла сочувствие. А Натсэ говорила, говорила, путаясь в словах, сбиваясь на рыдания.

Она родилась в северной деревеньке, относительно недалеко от Дирна. Отца до поры не знала, мать же была обычной простолюдинкой. Появилась Натсэ глубокой осенью и, как ей казалось, помнила себя чуть ли не с рождения. Рано начала говорить, рано — ходить. И ещё до года обнаружила магические способности — она лепила причудливые фигурки из камней, и камни послушно принимали странные формы, подчиняясь неуклюжим детским пальчикам.