Костры Фламандии

Полковник уже хотел гаркнуть: «Что ты морочишь мне голову?!». Но как раз в ту минуту, когда слова готовы были сорваться у него с губ, из-за поворота появился всадник. За ним еще один. Темно-серые лошади, черные плащи-накидки. Близнецы тех двоих, что, словно чабаны – отбившихся от отары овец, пасли их сзади. Но если задние не таились, то эти возникли, будто вызванные заклинателем духи. Хотя все объяснялось проще: почувствовав, что их подопечные где-то слишком задержались, монахи-меченосцы решили выяснить, что там у них произошло.

– Что же ты не предупредил меня? – нахмурился Сирко. – Ты ведь, собачий сын, знал об этих «монастырских гвардейцах». Заранее все знал.

– Иначе зачем бы я тебе нужен был? Еще четверо монахов расставлены по всему пути до особняка господина де Жерона. Но те не покажутся. Они в гражданских одеждах и обязаны быть невидимыми и для нас, и для тех, от кого уберегают.

Сирко не выдержал и рассмеялся. Урбач тоже улыбнулся, считая, что все вопросы полковника исчерпаны. К тому времени вернулся Гуран, который все-таки попытался поговорить с монахами.

– Разве ж их поймешь?! – проворчал он. – Молчат, смотрят, как юродивые на блаженного. Я, правда, и языка их не понимаю. Но ведь молчат же.

– Может, это и к лучшему, – помиловал их полковник, пришпоривая своего коня. Он любил молчаливых – что правда, то правда. – Наверное, у них как раз время задушевной молитвы. Что тебе удалось узнать об этих воинах, сотник Урбач?

Увидев, что казаки продолжили свой путь, меченосцы авангарда тотчас же исчезли за поворотом.

– Более надежной охраны нам не сыскать, – ответил сотник. – Они прекрасно ориентируются в этом городе. Многих знают в лицо…

– Меня интересует не это, – прервал его полковник.

– Больше пока ничего. Допрашивать красавицу Камелию не хотелось, решил, что вам сподручнее будет сделать это самому.

– Ты что, хочешь сказать, что это Камелия наняла целую монашескую рать и приставила ко мне? Она кто, Великий магистр ордена меченосцев или как их там?

Они достигли поворота и успели заметить, как монахи исчезли за следующим изгибом улицы, за которым, после небольшого парка с прудом посредине, начиналась усадьба доктора де Жерона.

– Камелия всего лишь красивая фламандка. Среди многих, таких же красивых, выделяется тем, что владеет польским. Потому и выбор пал на нее. Однако опасаться Камелии нечего. Она и есть ваш ангел-хранитель.

– Она? Да нет же. За ней кто-то стоит. Знать бы, кто именно.

– Стоит, конечно. Но ангел-то все же она. Будь это иначе, давно убрал бы эту девицу, да так, что сам Господь Бог не сумел бы сыскать не только тела ее, но и души.

Сирко промолчал. Он вспомнил лицо, высокую грудь своей прекрасной фламандки и взглянул на Урбача почти с ненавистью. Полковник вдруг понял, что если бы этот не знающий жалости коварный человек действительно причинил Камелии хоть какое-то зло, он бы ему этого не простил. Не простил даже в том случае, когда бы сотник сумел доказать, что девушка подослана, чтобы убить его.

Мало того, страшные слова Урбача вдруг породили у Сирко опасение, что с Камелией действительно что-то приключилось. И он ускорил шаг коня. Ему нужно было побыстрее попасть в дом де Жерона, дабы убедиться, что фламандка там, она жива и он снова сможет услышать ее бархатно-гортанный голос.

– Эй, постой, а от кого ты узнал о самой фламандке? – вдруг недоверчиво покосился он на сотника. – Откуда тебе стало известно о ней?

– Неужели, полковник, ты думаешь, что все то время, которое провожу вне твоих глаз, я просиживаю в винных погребах?

– Тогда что еще можешь поведать об этой красавице? Ну, не юли, не юли!

– Я уже сказал: пока ничего. Кроме того, что уверен: скоро у тебя появится тот, кто подослал ее. Или один из тех. И тогда мы наконец узнаем, почему вдруг такая истинно монашеская опека. Хотя, конечно, кое о чем я уже догадываюсь. Но это только догадки. Потерпим до завтрашнего дня. Теперь, когда Корецкий и Архангел ждут казни, терпеть будет легче.

– Но признайся, что их-то ты прозевал, – с непонятным ему самому злорадством проговорил Сирко. – Допустил, чтобы пальнули.

– Если не считать того, что я устроился на первом этаже той же гостиницы, в которой остановился Корецкий. Просто не думал, что он так поторопится. А не думал, потому что не знал о грамоте, в которой говорилось о полковничьем чине.

– Слава богу, и ты не все знаешь, – со странным облегчением произнес Сирко, остановившись у ворот усадьбы де Жерона. Куда девались монахи, ехавшие впереди них, он так и не понял.

– Да это и невозможно, – миролюбиво рассмеялся Урбач. – Но как только мне удастся рассадить по Варшаве да Кракову своих людишек…

36

Еще раз старательно вытерев лицо, Гяур несколько мгновений вопросительно смотрел на слугу, который объявил о приезде графини де Ляфер, словно ждал его совета.

– Ладно, Симон, спускайтесь, я сейчас, – ударил он кулаком о кулак и, отвернувшись к окну, еще несколько секунд задумчиво осматривал пейзаж, очень напоминавший картину талантливого пейзажиста, некстати упрятанную под стекло.