Костры из лаванды и лжи

– Идёшь? – потом снова посмотрел на дом, сопоставил факты и уже без уверенности в голосе добавил: – Хотя наверное тебе лучше подождать снаружи.

В голове у Жени вновь промелькнули страшные образы из её видений – несчастная служанка, плачущая чернильными слезами; бородатый барон и его полупрозрачные собутыльники-гости; пламя, пожирающее стены дома. По спине пробежал холодок, и она открыла рот, чтобы согласиться с предложением подождать на улице. И тут же закрыла.

«А чего я собственно так разнервничалась? Псевдо-валерьянка давно уже вышла из организма, а значит галлюцинации мне больше не грозят. А со страхами нужно бороться!»

– Нет, я с тобой. После настоящего пожара обугленные стены для меня – раз плюнуть, – Женя нервно хихикнула. – Тем более там половина сажи нанесена искусственно, я же сама проект согласовывала.

Эдуар посмотрел на неё с сомнением, но тем не менее притормозил на пороге и придержал дверь.

Внутри дома барона многое изменилось. Небольшую комнатушку сразу при входе обставили старомодной мебелью, так что в ней стало ещё теснее. Основной зал, в котором Жене привиделось пиршество призраков, оказался меньше, чем в воспоминаниях. В соответствии с планом, часть помещения отгородили – предполагалось, что там разместятся техник и звукорежиссёр, а актёры смогут хранить реквизит. Но самой большой неожиданностью стало увидеть там… мадам Трюдо.

Пожилая смотрительница, бормоча себе под нос, согнулась в три погибели и собирала с пола рассыпавшиеся амулеты. Когда дверь скрипнула, впуская мсье Роше и Женю, старушка испуганно охнула и, обернувшись,  прижала ладонь к груди:

– Дева Мария и святые угодники! Как же вы меня напугали! Мсье Роше? Что вы здесь делаете? – Затем она заметила и Женю, выглянувшую из-за плеча Эдуара. – О, Эжени, как я рада тебя видеть, девочка моя! – Она с кряхтеньем выпрямилась. На её лице заиграла приветливая улыбка, какой Женя не удостаивалась даже в лучшие дни. Казалось, ещё мгновение, и мадам Трюдо достанет из кармана своей плотной тёмной юбки неизменную конфету с ликёром. – Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ужасное происшествие, просто ужасное… Я так переживала, что подскочило давление, и доктор…

Эдуар не стал дожидаться конца медицинской исповеди и перебил старушку:

– Это вы что тут делаете, мадам? – Он строго нахмурил брови и окинул взглядом стоящий на краю стола закопчёный ведьминский котелок, а также хаотично расставленные по комнате витые чёрные свечи, различные флаконы и склянки, бараний череп и прочие атрибуты представления. – Откуда здесь все эти вещи?

Смотрительница заметно смутилась. Она отвела глаза и, нервно теребя в сухих руках косточку, обмотанную чёрной нитью, негромко произнесла:

– Я подумала, кхм-кхм… Подумала, что было бы неплохо тут всё обустроить. Чтобы помещение, так сказать, было готово к приёму посетителей, – она снова замялась и, явно нервничая, сунула кость в карман. – Я… я вымыла здесь окна, прибралась и… кхе… принесла кое-что из подвала, так, по мелочи. Всего лишь для атмосферы.

Эдуар устало вздохнул.

– Мадам, мы уже обсуждали это с вами, и не один раз. Музей закрыт. Понимаете? Закрыт! В ближайшее время никаких перфомансов не планируется.

На удивление, на пожилую смотрительницу его отповедь произвела совершенно обратный эффект. Она расправила плечи и вздернула подбородок, а в бесцветных старческих глазах засверкал самый настоящий огонь.

– Да, обсуждали. Но я по-прежнему убеждена, дорогой мсье Роше, что прекращать работу музея – просто моветон! Ваш отец был бы крайне раздосадован, узнай он о подобном, – она сделала паузу, переводя дыхание. – И хоть я не одобряю всех этих новомодных представлений, но, если потребуется, я лично готова заниматься их организацией.

– Дело не в перфомансах! – рявкнул Эдуар и так врезал ладонью по столешнице, что котелок на ней подпрыгнул.

Мадам Трюдо замолчала с оскорблённым видом, а Женя и вовсе попыталась слиться со стеной.

– Дело не в этом, – повторил он, на этот раз спокойнее. – И вы прекрасно это знаете, мадам. Я прошу вас, не усугубляйте и без того тяжёлую для меня ситуацию. Очень на вас рассчитываю!

С этими словами он вышел из дома барона, и Женя внутренне сжалась, ожидая, что Эдуар громко хлопнет дверью. Но он, напротив, очень аккуратно прикрыл её за собой.

На минуту в комнате воцарилось молчание, во время которого Женя и мадам Трюдо сочувственно переглядывались. А затем старушка как ни в чём не бывало развернулась и стала художественно расставлять чёрные оплавленные свечи на полке отреставрированного камина, приговаривая при этом:

– Ужасное происшествие… просто ужасное! Ну надо же… закрыть музей! Додумался тоже…