Костры миров (сборник)

Правда, поняли это не сразу, но в этом нет ничего необычного, в Космосе случалось и не такое. Пилоты «Зонда-V», открывшие Несс, приняли планету за типичный сфероид Маклорена. Вращающееся тело с однородной плотностью и с одной осью симметрии, проходящей через полюса, показалось им малоперспективным. Если даже на планете Несс есть острова, решили первооткрыватели, эти острова, несомненно, заливаются чудовищными приливами.

Гид, видимо, повторял общеизвестное, его мало кто слушал.

Может, один я.

Пусть злословят, что дальние колонии поставляют Земле лишь неизвестные болезни, редкие ископаемые и непредвиденные хлопоты, привычно, но живо острил гид, на самом деле, конечно, невозможно переоценить роль таких необычных колоний, как Несс. Чем больше в Космосе таких колоний, тем больше человечество узнает о Космосе.

Пассажиры нижней палубы часто вскидывали головы, пытаясь рассмотреть меня. Только одинокая женщина на корме вертолета ни разу не обернулась в нашу сторону. Она сама выделила себя из обшей компании – и своим пепельным бесформенным балахоном, и своим молчанием, и, кажется, не собиралась вливаться в общую компанию. Явно не собирался делать этого и маленький коренастый человечек в плаще и в сандалиях.

А гид не умолкал.

Самый крупный остров планеты, а также хребет Ю впервые нанес на планетографическую карту некто Нестор Рей, возглавлявший вторую экспедицию на Несс.

Только этот безжизненный кусок суши, отрезанный от океана горами, отвечал всем пунктам Положения о Космосе.

Гуманизм Положения о Космосе, усмехнулся я про себя, как это ни странно, чаше всего направлен против нас самих, то есть против землян. Скажем, при любой опасности, которая обнаруживается в процессе Контакта с неизвестными ранее формами жизни, первым отступать должен именно Человек.

Мы отступаем даже перед каламитами.

Если нам необходимы гнезда, мы вьем их в самых мрачных, в самых пустынных, в самых недоступных местах.

Я услышал изумленные восклицания: вертолет вышел к Воронке.

Сразу все восклицания, все голоса и вздохи стихли.

Воронка.

Вечный двигатель.

Самый настоящий вечный двигатель.

И сейчас, и сто, и триста лет назад Воронка выглядела одинаково.

И сейчас, и сто, и триста лет назад никто не мог сказать, как и за счет чего работает Воронка.

Язва.

Чудовищная темная язва, поразившая, прогрызшая скальный склон хребта Ю. Каменный, дымящий пылью мальштрем, живая, вечно движущаяся воронка, в которой, под шлейфами сносимой ветром коричневатой пыли, безостановочно крутятся против часовой стрелки чудовищные массы камней, песка, пыли. Это движение столь стремительно, что в первый момент замечаешь лишь сверкающие концентрические круги, кстати, светящиеся ночью. Только внимательно приглядевшись можно увидеть взлетающие над шлейфами пыли многотонные мячи обкатанных валунов, вновь проваливающиеся вниз, в бездну – на низко и мерно ревущие невидимые чудовищные жернова.

Я оторопел.

Краем глаза я еще видел Лина, даже часть нижней палубы и черноволосую женщину, прижавшуюся к прозрачному борту, но главным сейчас стало это безостановочное движение внизу, этот не умолкающий ни на секунду низкий утробный рев.

Человек, пролетающий над Воронкой, как правило, чувствует избыток интеллектуальных сил. Это открытие, конечно, сделал гид. Даже вид Воронки ни на секунду не остановил его объяснений.

Лин открыл глаза и весело подмигнул мне. Ну? – спрашивал его взгляд. Ты ждал этого?

На фоне черного, тяжелого, тонущего в облаках хребта Ю, Воронка особенно поражала.

Она крутилась теперь прямо под нами.

Ее скорость гипнотизировала.

Ее рев оглушал.

На что это походит? – невольно подумал я. Может, на Большое пятно Юпитера? Да нет, вроде не совсем. У Большого пятна своя динамика, свой рисунок. Я слишком долго смотрел на Большое пятно с ледников Европы, чтобы не понимать разницы.

Поворачиваясь, я случайно перехватил взгляд женщины, прижавшейся к прозрачному борту.

Она смотрела не на Воронку, а на меня.

Правильное, даже очень правильное привлекательное лицо, но в широко раскрытых глазах угадывались надежда и ненависть.

Я не выдержал и отвел взгляд.

Когда-то на Европе так смотрел на меня Бент С. Правда, у Бента С. были на то серьезные причины.

– А началось все с того…

Гид говорил о Воронке.

8

…А началось все с того, что где-то на пятидесятом году освоения Несс, на так называемой Губе, на чудовищном валу голых каменных, до блеска отшлифованных глыб, окружающих Воронку, был найден труп известного певца – любимца деянирской публики. Благодаря опубликованным отчетам, эта история дошла до Земли.

Труп лежал на камнях.

Он был припорошен пылью, исцарапан, но глубоких ран на нем не обнаружили. Зато кости мертвого певца оказались во многих местах перебитыми, раздавленными. Как можно было сделать такое, эксперты тогда объяснить не смогли.

Через какое-то время преступление (если речь шла о преступлении) повторилось.

И не однажды.