Костры миров (сборник)

Шкиперу Шашкину было плохо.

Самоходная баржа медленно шла вниз по Оби, и давно бы полагалось Солнцу опуститься за неровную щетку темного леса, затянутого то ли предгрозовой дымкой, то ли сухим туманом, но шел уже одиннадцатый час, час в сущности сумеречный, а Солнце, сплющенное, как яичный желток, продолжало висеть над лесом. Круглое, багровое, совершенно обычное. Во всем обычное, кроме одного: заходило оно не на западе, то есть там, где ему и следовало заходить, а на востоке, над редкими огоньками большого села.

«Где-то там… – горько думал шкипер, рассматривая темнеющий по берегам лес, – на базе отдыха… с корешами… мой Ванька мается… – Шкипер сделал большой глоток уже из почти пустой бутылки. – Сынок… Ученый… Разбил под сосной палатку, взгрел кофеек, рыбу с корешами глушит… Отца вот только стесняется, де прост у него отец… Мало я стервеца в детстве драл, мало просил, на колени падал – к твердому ремеслу прибивайся! Ремесло, оно как спасательный круг! А на бумажках жизнь не сделаешь!.. Не послушался Ванечка, живет теперь на оклад, а оклады у ученых какие?… – Шкипер мутно глянул на багровое, садящееся не по правилам Солнце и выбросил опустошенную бутылку в темную Обь. – Не сумел я Ванечку поднять до себя… Простым ученым стал Ванечка…»

Шкипер Шашкин твердо знал, понимал ясно – Солнце обязано заходить на западе. Но столь же ясно он видел – сегодня Солнце пытается опуститься за горизонт не где-нибудь, а на востоке. Маясь головной болью, занюхивая корочкой плохой спирт, он тщетно пытался примирить происходящее в природе со своими собственными о ней представлениями.

«Ванечку бы сюда… – думал шкипер в отчаянье. – Пусть Ванька неуважителен, но все же ученый… Ох. мало я его в детстве порол, ох, не сумел довести Ванечку до человека… Чтобы не стыдно там, ну и все такое прочее… Ведь разбуди его, подлеца, в любой час ночи – вот чего дескать, Ванечка, тебе больше всего хочется? – он не задумываясь, не открывая глаз, ответит – на батю не походить!»

1

Гроза шла со стороны Искитима.

Небо там – заплывшее, черное – сочилось влагой, но над базой отдыха Института геологии и геофизики Солнце пока даже не туманилось. Стояла плотная, ясная, графическая

, как определил ее Веснин, тишина.

Подоткнув под голову свернутый спальник, Веснин лежал на тугом надувном матрасе, и удрученно рассматривал сосну, опутанную растяжками палатки. От обнаженных плоских корней, густо и во многих местах пересекавших тропинку, до нижних причудливых сучьев сосна была сильно обожжена – то ли неудачно жгли под нею костер, то ли молния постаралась. «Чувствует ли дерево боль?… – Веснин поежился. – Как это вообще – ощущать лижущее тебя пламя и не иметь возможности уклониться, заорать, броситься в воду, если даже вода плещется перед тобой?»

Он вздохнул.

Он-то мог сбежать, он бы выпрыгнул из огня, случись такое, но вот от мыслей… От мыслей не убежишь…