Костры на сопках

— Капитан приказал лейтенанта Оболенского на берегу встречать. Да и вас с Сунцовым, непутевых, — пояснил Травников. — Куда вы лейтенанта подевали? Или беда какая?

— Беда немалая, братцы! — махнул рукой Чайкин. — Нажми-ка на весла, срочно мне до капитана нужно.

Матросы не заставили себя просить. Вскоре шлюпка подошла к фрегату.

Чайкин первым поднялся на палубу и столкнулся с капитаном Изыльметьевым.

— Разрешите доложить, ваше благородие! Прибыл от лейтенанта Оболенского… вплавь.

Тяжело дыша, Чайкин торопливо рассказал, что случилось с лейтенантом.

— Безвинно захватили, подлостью. Хотели сведения шпионские получить. Допрос лейтенанту учинили…

— Ну и как?

— Пустое дело!.. Может, наш лейтенант с жизнью теперь прощается, а родному кораблю пособил. Завтра поутру англичане с французами нападение на «Аврору» замыслили сделать. Уходить нам надо! Вот что лейтенант передать наказал.

— Спасибо тебе, братец, за службу, — проговорил Изыльметьев и, отпустив Чайкина, приказал вызвать к себе офицеров «Авроры».

Когда все разместились в каюте, капитан сказал:

— Господа, мы должны немедля уходить в плавание.

— Штормовая погода, — осторожно заметил Якушев. — Барометр падает.

— Я знаю, — ответил Изыльметьев. — Но у нас нет иного выхода. Командующий английской эскадрой адмирал Прайс намерен захватить. «Аврору» завтра утром. Бой принять мы не можем — силы наши неравные. Наш фрегат для них будет, как мишень на морских стрельбищах… Если понадобится, русские моряки примут бой и с вдесятеро сильнейшим противником, но благоразумно ли будет сейчас геройски погибнуть вдали от родины, не принеся этим пользы отечеству? Думаю, что нет. Разум подсказывает, что надо немедля уйти к родным берегам, а там уже вместе со своими соотечественниками встретим врага достойно… Во вражеских руках мы оставляем двух наших людей — лейтенанта Оболенского и матроса Сунцова. Оба они вели себя достойно и мужественно, как и подобает русским морякам. Но мы ждать более не можем, коли не хотим все стать пленниками англичан.

Капитан Изыльметьев поднялся и твердым голосом приказал всем приготовиться к отплытию. Офицеры направились, к своим местам».

Изыльметьев поднялся на капитанский мостик. Фрегат сильно качало. Матросы безмолвно и быстро крепили паруса.

Раздалась команда:

— Выбрать якорный канат!

Подгоняемый штормовым, ветром, зарываясь в высокие волны, фрегат «Аврора» отошел от берегов Южной Америки в бескрайные просторы Тихого океана.

Часть вторая

РОДНАЯ ЗЕМЛЯ

Глава 1

В полдень в рыбачий хутор Тоенский на взмыленной низкорослой лошаденке влетел всадник. Он осадил лошадь у бревенчатой избы сельского старосты и требовательно постучал в оконце, затянутое рыбьим пузырем. Староста неторопливо вышел из избы.

— Чего тебе, братец? — спокойно и деловито осведомился он, сразу же догадываясь, что всадник прискакал издалека, не иначе как из Петропавловска.

— Его превосходительство был на хуторе? — хрипло спросил верховой.

— Василий Степанович? Как же, был… Еще ночевал у меня.

— А куда поехал?

— Не иначе как в Старый острог, к камчадалам.

Всадник снял засаленную солдатскую фуражку и рукавом вытер взмокший лоб:

— Напиться бы мне…

— Да ты войди в хату, передохни, — радушно пригласил староста.

— Не, — тяжело мотнул всадник головой. — Велено догнать, к спеху.

Староста вернулся в избу и вскоре вынес полный ковш воды. Солдат прильнул к нему, шумно напился, обтер мокрые губы и, тронув коня, пустил его с места крупной рысью.

* * *

Трава была в рост человека. Вскормленная плодородной долиной реки, она закрывала узкую тропу, и низкорослые кони с трудом пробивали эту плотную зелено-бурую стену.

Сначала кони жадно хватали зубами сочные верхушки трав, но потом насытились и брели лениво, словно чувствуя, что путь впереди далек и нелегок.

Ехали гуськом: впереди проводник Гордеев — высокий сутулый старик, знавший камчадальский язык; потом Василий Степанович Завойко — седеющий, с широким обветренным лицом, с густыми белесыми бровями — военный губернатор Камчатки; за ним — Егорушка, его тринадцатилетний сын, и в самом хвосте — помощник Завойко Лохвицкий и несколько солдат.

Василий Степанович Завойко совершал свой обычный летний объезд по Камчатке. Грузный, он плотно сидел в седле. От нагретой горячим июльским солнцем травы шел одуряющий сладковатый запах, трубно гудели шмели, какие-то зеленоватые жучки, как горох, сыпались ему в лицо, седые шершавые метелки трав щекотали руки.

Рядом негромко урчала река. За рекой вставали зеленые холмы, а дальше высилась высокая голая Авачинская сопка. Она предвещала хорошую погоду — ни одно облачко не закрывало снежную шапку сопки, а макушка ее курилась спокойно и мирно, точно чум.

Все это радовало Василия Степановича: как видно, поездка удастся наславу.

— Трава-то, трава-то какая! — любовался он на буйную растительность. — Видишь, Гордеев, коров бы молочных на такую-то траву — раздолье!

— Камчадал собаку знает, рыбу, соболя, а корова ему в диковинку.