Костры Сентегира

Сорди внезапно для самого себя притянул юношу, уложил с собой рядом:

— Скажи имя.

— Даларн. Кроме тебя никто не будет его знать. А ты кто?

— Сэрен. Я его только что его придумал. Красивое имя?

— Очень: если оно лишь для одного меня.

И несмотря на то, что малейший жест навстречу тянет из рук ссохшиеся жилы, а ответное движение бередит едва зажившие рубцы, оба они сплетаются в немом объятии.

Ибо не нужно никаких слов, когда ты сам, вы сами — одно восклицание…

Когда ласки так целомудренны, как не бывает и с женщиной, а их завершение — острей наточенного копья.

…Они лежат, наконец насытившись и отвалившись друг от друга; Сэрен ничком, Даларн лицом кверху, Теперь гостю видно, что белизна передвижного дома не так безупречна: отверстие над очагом слегка закоптилось, рядом с низким столиком и чем-то вроде шкафа или высокого ларя отгорожено место для кузнечной мастерской. Впрочем, самая грязная работа совершается на открытом воздухе, а здесь хозяин лишь собирает и шлифует свои хитроумные изделия.

— Сэрен. Ты пахнешь, как имбирная коврижка.

— Скорей — морковная запеканка. И хватило у тебя ума поить того, что умеет обходиться без еды и выделять через кожу.

— Это отменилось на время — ради того, чтобы я мог о тебе позаботиться.

— Правда?

— Госпожа Кардинена так шутила.

— Ты очень искусен. Был с кем-то кроме меня?

— В действующей армии это обыденность. Командование запрещает держать батальоны добрых услуг по причине самоличной добродетели, а без этого впору бросаться на всё, что движется. Вот и находим естественный отток. Только… Нет, это не называется «был». Ты мой первый.

— И ты мой первый.

— Как это тебе показалось?

— Я отыскал себя. Впервые я нашёл себя. А ты?

Даларн смеётся:

— У меня пока нет никаких слов. А когда придут — наверное, сложу целую касыду.

— Тебе надо с этим поторопиться — думаю, когда наша повелительница вернётся, то заберёт меня себе.

— Я уже с ней напросился. Когда конец пути уже на пороге, нет проку соблюдать уговор. Однако у нас впереди целая неделя. Почти. Ну, три дня это наверняка. Знаешь, Сэрен, если ты можешь усесться прямо, я сниму кожу с твоей косы — ты, как и наша повелительница, ушёл от власти Змея. И от магии Волчьего Пастыря. А твой Стрелолист отыскал себе верные ножны. Вторые или самые главные?

Оба смеются: как удивительно, боль и слабость отошли от Сорди. Ему даже кажется, что навсегда… как отпавшая от него змеиная, волчья, человеческая кожа.

Но ничто не бывает вечно. Карди появилась через день, с шумом переступила порог юрты и первым делом схватила со столика пиалу с зелёным чаем. Что заварен он был явно без расчёта на неё, никому из троих не пришло в голову.

— Вот что, кавалеры, — проговорила она, опрокидывая чашку в себя. — Тэйн уже выстроил свой народ на подступах и мается от безделья, лакая кумыс из горла и теряя боевую форму. Нет, что до одёжек и оружия — тут полный ажур. Никаких Аллахом проклятых механизмов: лучники меченосцы и пара-тройка ребят с этими… дальнобойными рогатками имени Давида с Голиафом. И защита от них чисто декоративная. Но если мы не прибудем на днях, воцарится полная анархия.

— Нас только трое, — проговорил Сорди. — Нам не справиться.

— Опять ты за своё. Недавнего урока тебе мало? — усмехнулась Карди. — Перед тремя они расступятся. Только вот это не будет значить никакого Сентегира. Так и застрянем у подошвы горы, а то ещё и назад отбросит. Ему же нужно противостояние армий, помнишь?

— Можно мне сказать, ина? — вклинился Дар. — Я сохранил ту ачару, что направила мой путь, и сделал ещё лучшую.

— Забери с собой, — она улыбнулась. — Глядишь, и пригодится тебе. Только не следует сейчас никуда уклоняться. И не кто иной как ты проповедал мне, что она лишь символ, помнишь? Символ неисчерпаемого множества жилых миров.

— Мы выезжаем сейчас? — проговорил он вместо ответа.

— Ну, стоило бы сначала как следует насытиться, — ответила она. — Чтобы ничто не докучало в пути. А потом — снаряжайтесь и навешивайте на себя все мыслимые регалии.

— Но как быть с войском? — спросил Сорди, когда они завесили резную дверь юрты войлоком и положили ключ на порог — знак того, что любой может владеть покинутым жилищем и брошенными вещами всех троих. Кони, верховые и один вьючный, шли бойкой тропотцой — лучший аллюр в горах.

— О. ты меня снова опередил, ученик. Спрашиваешь, как? Я надеялась, ты помнишь. Ну, расшевели соображение!

— Та песня?

— Угм, — улыбнулась она.

— Я слышал только первый куплет вашего кондотьерского гимна, а ты вроде говорила, что она бесконечна.

— Вот и начни, а мы подхватим. Ты как сегодня — в голосе? Не истратил его на любовные серенады?

Сорди метнул в неё укоризненный взгляд, слегка откашлялся — для пущей важности — и начал:

— «Мы с гор спустились, чтобы к вам прийтиИ навсегда остаться вместе с вами:Комедианты Звездного ПутиС шальными ястребиными глазами».

Нечто тяжело колыхнулось позади — будто вздохнула и покатилась за ними по торной дороге туча, полная громов.