Костычев

Когда Рудзкий говорил все это, по залу проносился шопот одобрения: все присутствовавшие — и ученые и помещики — прекрасно знали, что профессор говорит правду, но вывод, который он сделал в конце своего доклада, показался многим совершенно невероятным. Ученый сказал, что приходится признать необходимость ограничения права частного пользования лесами для землевладельцев тех местностей России, которые наиболее бедны лесами.

Когда объявили перерыв, в кулуарах только и было разговоров, что о проекте Рудзкого. Костычев со вниманием прислушивался к этим разговорам.

— Неслыханно! Совершенно ни с чем не сообразно! — говорил один помещик другому. — Вы только подумайте! Они покушаются на нашу священную собственность, на родовые имения столбовых дворян!

— Да ведь это в высшей степени смешно! И что вы так волнуетесь? Не нужно на эти профессорские разговоры обращать внимания. Ведь и в передовых странах Европы нет таких законов. А их предложение, батенька мой, мы провалим, да еще с каким треском!

И действительно, предложение Рудзкого разъяренные помещики провалили. В протоколах заседаний съезда! было записано: «Из заключений V отделения одно, а именно об ограничении права частной лесной собственности, отвергнуто в общем собрании значительным большинством голосов».

Костычев вспоминал, что здесь же в Москве он однажды слышал в докладе Шатилова о том, что помещики на свои средства не хотят не только улучшать природу, но даже и охранять ее. Он видел, насколько был прав Энгельгардт, говоря о том, что пережитки крепостническою строя душат Россию и ее сельское хозяйство.

Особенно заинтересовала Костычева работа IX отделения съезда — так называлась секция, которой было поручено рассмотрение вопроса о народном сельскохозяйственном образовании. Вот здесь-то Костычев и познакомился с Менделеевым.

Дмитрий Иванович горячо возмутился тем, что на съезде собирались говорить только о специальном агрономическом образовании, забывая о том, что в России миллионы крестьянских детей не смогут воспользоваться сельскохозяйственными школами, ибо эти дети неграмотны, потому что в стране очень мало начальных школ. «Судя по тем вопросам, которые выставлены в программе съезда, — говорил Менделеев, — можно было бы думать, что речь идет и должна итти здесь о сельскохозяйственном образовании. Но, конечно, каждый русский знает хорошо, что у нас нет и элементарной подготовки, без которой уже собственно профессиональное образование невозможно».

Но и тут «помещичья фракция» съезда выступила против. Ее представители поставили вопрос: откуда взять деньги на широкое развитие общего народного образования? У правительства денег нет, а на открытие начальных школ потребуется 15 миллионов рублей. 15 миллионов рублей на народное образование! Сейчас эта сумма кажется нам смешной своей мизерностью, но тогда это возражение многих смутило. И Менделеев высказал такое предложение: или ввести специальный налог с имущих классов, который шел бы на школы, или выделить в распоряжение школ землю, а доходы от нее обратить на просвещение.

На вечернем заседании 26 декабря 1870 года по этому вопросу шли жаркие споры. На Менделеева нападали со всех сторон, обвиняли его в легкомысленном отношении к государственным финансам. Особенно старался помещик С. амарин, который снова пугал всех 15 миллионами. И вот после Самарина «а трибуну поднялся мало кому известный оратор. Его глаза сверкали, он нервничал. Это был Костычев.

Он горячо поддержал Менделеева. Общее образование нужно, необходимо народу, и народ хочет этою. Начальное образование должно быть обязательным и бесплатным, а деньги на это необходимо изыскать. «Господин Самарин, — начал свою первую речь на съезде Костычев, — говорит, что все эти 15 миллионов будут взяты от казны. Но у нас было предложение о ходатайстве у правительства земли, которая шла бы на обеспечение содержания школы. Я полагаю, что если земли будет положено по 5 десятин на школу и если полагается, что каждая десятина даст 3 р. доходу, то получится 6 миллионов рублей; и со стороны правительства придется брать не 15 миллионов, а только 9. Таким образом, это не будет делом правительства с пособием от земства, а совершенно наоборот, как сказал господин Менделеев».

Услышав это, противники общего начального образования стали говорить о том, что правительство земли не даст, а лучше ввести налог или плату за обучение. Менделеев, Костычев и Людоговский поддержали предложение о введении налога, но настаивали на том, что его следует взимать со всех классов общества, исключая крестьянство.

После этого поднялся вопль еще более громкий, чем во время обсуждения проекта Рудзкого. Помещики резко возражали. Известный князь Васильчиков, крупный землевладелец, игравший в «умеренного» народника, и тот не выдержал. «Об обременении одного сословия в ущерб другим не может быть и речи», — сказал князь, забывая о том, что и сам он и его предки только и делали, что столетиями обременяли трудовое крестьянство.